С утра она отправила Гая, того милого паренька, которого Виллем приставил к ней бдеть (или, говоря человеческим языком - следить) к своему господину, с уведомлением о том, что вдовствующая графиня Барнард снова "говорить изволит" со своим сюзереном и опекуном ее дочери и желательно - сегодня. Если говорить откровенно, то в столице Эйлис не могла носа из дому высунуть, не имея на то разрешения герцога. Утрированно, конечно. вряд ли слуги докладывали своему господину обо всем, что делала леди Эйлис, но вот о ее прогулках за порог, визитах и гостях - точно. И хотя явного дискомфорта это не приносило, но по самолюбию ой как било. Даже когда Вильфельм запрещал ей покидать ее комнаты было и то менее обидно. Наверное потому что иллюзия свободы оскорбляла куда больше, чем ее отсутствие.
Вскоре с Гаем пришел ответ, что господин герцог готов принять вдову своего сюзерена во второй половине дня. Мысленно Эйлис отметила, что это крайне любезно с его стороны, принять ее, но мысль была с оттенком злорадства. Однако время визита было выбрано достаточно удобно, Эйлис не пришлось отменять назначенную ранее встречу с леди Кромвелль.

Т.к. время визита в ответе Виллема было обозначено достаточно туманно, Эйлис появилась на пороге его дома тогда, когда закончила разбираться с собственными делами. Часть слуг, что встретили ее, была ей не знакома, а вот среди прочих знакомые лица были. Те, кому и на сей раз было доверено проводить ее к господину.
Эйлис поморщилась, когда ее в очередной раз представили как "леди Барнард". У слуг было туго с титулами, а Виллема, это, кажется, занимало мало. Не до церемоний ему, не до церемоний.

Эйлис поклонилась. После своего последнего визита она старалась не бросаться в крайности, никогда не знаешь, как прореагируют на твой, казалось бы обычный жест. Кажется Виллем норовил всю найти подвох. Не то что бы она его в этом упрекала, просто не желала лишний раз попадать под раздачу. Она долго еще чувствовала его руки на своей шее и ощущение было не из приятных.
- Прошу прощения, если помешала вашим планам - сказала она, проводя глазами прислугу. - и я благодарна, что вы нашли возможность меня принять.
"Пусть даже в столь личной обстановке". Отсутствие привычной официальности почему-то смутило Эйлис. Она не могла сказать чем именно, но было ей не по себе. Возможно стоило списать не стресс и нервы, то что стало ей столь привычно в последние несколько месяцев. А возможно было тут и еще что-то. Что-то что заставляло ее беспокоится за себя и ребенка поболее, чем когда Барнард был жив и грозил расправой.
Эйлис выдохнула, присаживаясь. После долгой прогулки по ярмарке, оказавшейся довольно утомительной, она была рада присесть.
- Благодарю, но я не голодна. - она еще раз обежала взглядом комнату, как будто пыталась найти что-то конкретное. - Мой герцог, я хотела узнать, должна ли моя дочь присутствовать на королевском пиру, как наследница графства Барнард.
Последний ее визит к сюзерену закончился для нее очень плачевно, если судить со стороны и чуть лучше, если смотреть на ситуацию непосредственно с точки зрения самой вдовствующей графини. наступать на те же грабли не хотелось без острой на то необходимости.

В его ответе Эйлис была практически уверена заранее. Но все что не сказано вслух нужным лицом в нужное время, так и остается на уровне предположений. И раз уж ее сюзерен имел привычку видеть в ее словах то, чего там и в помине не было, женщина предпочла отдать ему право озвучивать факты (пусть даже и очевидные), так было меньше шансов попасть впросак и вызвать его гнев. Сердить Виллема сегодня не входило в ее планы. Очень даже напротив.
Больше двадцати лет прошло с тех пор, как Клайд и Камбрия заключили отчаянный, но страстно желаемый союз, который всем что-то дал. Например знати - каждый год пировать за счет короны в королевском замке. Виллем был прав, этот пир более походил на огромную ярмарку связей и союзов, где покупалось и продавалось расположение друг друга, где заключались сделки, в том числе и брачные. Елена была юна, однако вполне готова к тому, что бы на нее посмотрели как на потенциальную невесту.
- Разумеется хочу - кивнула головой Эйлис, но взгляд ее уперся в стол, а пальцы нервно сжимали угол. - Но она ребенок, мой герцог, ей только исполнилось шесть. Ей никогда не доводилось быть на пиру, тем более так далеко от дома, среди мест, которые ей не знакомы и людей, которых она не знает. Я даже сомневаюсь, что дети в ее возрасте способны понять это событие должным образом.
Эйлис не сомневалась, что многие молодые и незамужние девы, горели желанием попасть на королевский пир, но им было не по шесть лет. Может лет через десять Айлин так же будет мечтать об этом, как о единственной возможной радости, но сейчас леди Стейси сомневалась, что это принесет ей удовольствие. И в том что она справится с возложенными на нее обязанностями. Графский венец тяжел. Особенно когда тебе шесть.

Насколько Эйлис было известно, у Виллема не было своих детей, а потому он позволял себе судить о прочих с присущей ему мужской пренебрежительностью. Этим он напоминал ей Вильфельма. Ее покойный муж тоже не понимал что представляет из себя ребенок, и потому не мог даже разумно оценить его способности. Тот день, когда он взял трехлетнюю Айлин на охоту принес мало приятного им всем, но так ничему и не научил Барнарда. Эйлис лишь тихонько вздохнула. Ее дочь не относилась к тем, кто мог спокойно сидеть за столом и улыбаться окружающим, Эйлис вообще сомневалась, что Айлин умеет сидеть на одном месте более минуты. Она вечно куда-то бежала. Конечно это было хорошо, но сама вдовствующая графиня предпочла бы, что бы ее дочь была чуть-чуть спокойнее и шумным играм с замковыми детьми предпочитала вышивание.
Всплывал лишь вопрос, нужно ли рассказывать Виллему о своих мыслях.
Слова герцога о том, что она отправится с дочерью стали для женщины неожиданностью, но наполнили ее сердце радостью, которую она не стала скрывать. Разве что сдержала особо ярые порывы.
- Я была бы рада сопровождать Айли на пир, с вашего позволения.
По крайней мере у нее будет возможность следить за поведением Елены.
Траур. Эйлис коснулась рукой живота, который стал увеличиваться в размерах с тех пор, как они прибыли в столицу, но достаточно высокий стол скрыл этот ее жест от Виллема.
- Удел вдов дольше и печальнее, чем прочих. Мне носить белое еще десять лун, если только некоторые обстоятельства не позволят мне снять его раньше.
Ребенок. Раз уж она была беременна, как все полагали, от Барнарда, ей не было нужды ходить в трауре целый год. И волей господина Эйлис могла снять его как только ребенок появится на свет.