- На кой ляд мы снова в пути? - подскакивая в седле, говорил похожий на золотую рыбку почти лысый, с жалким венчиком грязно-рыжих волос, сохранившийся на голове, с узким черепом и слишком розовыми губами мужчина в строю отряда графа Блитинга. - Вот надо им на Валу - пускай сами и воюют. Наши земли тут причем? - все не унимался он, пользуясь временным замешательством ехавшего впереди войска смотрящего.
Составляющая ядро отряда Ланарка составляла дружина графа, в число которой входили конные воины-профессионалы и молодчики-телохранители графа, сильно оторвалась от пехоты. С дружинниками же ехало с десяток человек вершников. Разношерстная пехота, в состав которой входили и отроки, и дети старших дружинников, и племенное ополчение из числа наскоро вооруженных булавами и копьями крестьян, одноцветные сюрко среди которых были только на передовых, отстала, лениво растянувшись по просторам графства Гаррет. С ней же тихим сапом влачились всадники из городского ополчения в доспехах как на подбор - кто на своей лошади, кому лошадь выдали во владельческих селах и из графского хозяйства. День медленно клонился к концу, и в зачинающемся сумраке ночи заходили из рук в руки горящие факелы. Пылающие по обочинам костры освещали резкие черты вояк, их всклокоченные бороды и запыленные одежды.
- Я, знаете, на такое не подписывался, - с отвращением оглядываясь по сторонам и брезгливо морща нос от вида до странности неопрятных воинов, выглядевших несколько убого несмотря на все попытки графа привести отряд в подобающее состояние, - свои земли охранять - одно, а в эту глухомань тащиться - совсем другое. Обидно как: мне всего год до конца рекруторства остался, а тут снова война... Младшая дочь, поди, уже девка на выданье стала, а я тут все по полям средь репейника слоняюсь! - проговорил он, нетерпеливо натянув поводья и обогнав группку еле плетущихся по дороге крестьян с мотыгами.
- Молчи, убогий! - прервал недовольного солдата ехавший впереди него на соловом жеребце парень с невозмутимым, плоским и покрытым рытвинами оспы да черными точками лицом, напоминающим блин. - Кто ж потом твои земли пощадит, если вал Антонина сейчас без боя сдадим? Эти варвары каледонцы вырежут всех поголовно, как агнцев, - глазом моргнуть не успеешь, - самым весомым аргументом урезонил он бунтаря. Но, заметив, что слова его не имеют того воодушевляющего влияния, что слова молодого графа Эрвана из рода Блитингов, озвучил самый веский в полку довод: - Вот погоди, услышит тебя предводитель - мало не покажется.
Мужественная патриотичная речь графа Ланарк, действительно, опьяняюще сильно подействовала на толпу, до дрожи пробирая не одно зачерствелое воинское сердце, расшевеливая любовь к своей земле не в одной по-разбойничьи косматой груди. Недаром молодой граф любил бравировать тем, что самая сильная мышца в его теле - это язык. Как бы наследный граф Эрван "Волк" Блитинг ни тренировал свое тело, доводя его до совершенства, его сильной стороной всегда оставался дипломатический дар проведения переговоров: говорил он низким звучным баритоном, громко, горячо, почти что негодуя и возмущаясь, или с восторгом и изумлением, но всегда искренно. Его ораторская манера разговора производила незабываемое впечатление. Иначе несколькими днями прежде не выделились бы из общего уличного говора на главной площади Биггара громкие восклицания "За победу!" и не сформировался бы в считанные часы добрый отряд Ланарка - предмет зависти и неумолкающих разговоров многих северных графств.
Но страх сослуживцев перед карой предводителя тоже был вовсе не напрасен: едва ли не раболепное почитание к молодому графу Ланарк базировалось, скорее, на чувстве страха перед его непредсказуемыми действиями, нежели на его боевых заслугах. Все в графстве знали, что наследным графом на все уголки региона была раскинута паутина лазутчиков и доносчиков, состоящая из множества отдельных нитей, соединенных одной веревкой, конец которой был в его руках. Поэтому упоминая его имя в повседневных разговорах, точно упоминая имена мстительных богов в суе, люди по неволи с замиранием сердца оглядывались по сторонам в поисках "шептунов" графа.
- Разговорчики в строю!! - грубо отдернув болтунов, оглушительно прохрипел подъехавший к пехоте и всадникам воевода графа Пасген "Сиплый" - здоровенный детина с морковного цвета лицом и густыми со ржавчиной усами. - Что языки развязали, как склочные бабы на базаре? - у него был громогласный голос, широкое, желтоватое, чуть монгольское лицо с подстриженными медными усами, почти скрывающими крупные зубы, и крепкая лысая голова - всем своим видом этот мощный старик весьма напоминал самого Дагду.
- Так бы ушло, как болтали, отряд мне собирали, лодыри несчастные, - откуда-то издалека раздался капризный тон самого наследного графа, точно он не произносил речь, а куртуазно выдувал кольца дыма из трубки. - Коль влетит мне от легата за опоздание - пеняйте на себя, оболтусы, - нарочито обиженным, каким-то жеманным тоном мягко упрекнул он, передернув плечом и хитро покосившись на болтунов, однако никто не прореагировал на его вызывающий тон с залихватской горячностью: все давно привыкли, что за детской обидчивостью графа по пустякам кроется всепрощение смертных грехов, а за мнимой девчачьей изнеженностью кроются титаническая выносливость и терпение. - Поторопитесь! Нам надо успеть на смотр дотемна, не то полетят в осоку ваши буйные головушки, - без должного задора, с отработанной врачебной бесстрастностью машинально добавил он, выходя из шеренги и галопом направившись на серебристо-сером коне во главу отряда.

***
Отряд продвигался все ближе к крепостной стене - гордости Севера, и оттуда уже невооруженным глазом с возвышенности можно было распознать одежду солдат, местами разнообразную, как и на скоморохах или разбойниках. Между тем лорд Блитинг приказал раскинуть на опушке ближайшего леса шатры, а приближенное к нему лицо, один из начальных людей рати, был послан доложить легату, что граф Ланарк бьет ему челом.
Предводитель дружины, ловко раскинувшись в седле, оглядывал просторы чужого графства из-под сверкающего шлема, из которого местами выбивались длинные чернильные волосы. Этим вечером он, кажется, чудно вписывался в окружающий мир. Он был недвижим, и тело его стало неподъемным, кaк корпус корaбля. В такие минуты граф любил ощущать себя огромной, нaделенной рaзумом и волей метaллической мaссой, перед напором которой никто не удержится на ногах. Бои и безнaкaзaнность, жизнь в окопах да в окружении безликих теней ожесточили его настолько, что ожесточение коснулось дaже его мыслей, сделав его язвительным до кощунства. Однако его воинская спесь давно сменилась равнодушным приятием мира таким, каким он предстал его глазами...
- Гля, а граф-то наш тот еще щеголь, - взглянул на темную фигуру графа и сказал, расхлябанно шевеля угли в костре, конопатый, с дебильноватой ухмылкой неровных зубов и нелепым подобием стрижки на голове паренек из отроков. - Девки в деревнях только о нем с утра до ночи и судачат. Говорят, охотник он до них большой. Так что, ребятки, жен стерегите.
- Да ну вас, пошляки! - прозвучал откуда-то из темноты разбитого лагеря густой, насыщенный мужской баритон. - Лорд Эрван у нас удалой вояка. Его в отрочестве сам Пасген "Сиплый" ратному делу учил...
- Пф-ф, это что! - кто-то живо поддержал беседу о подвигах графа. - Он однажды бой вовсе без боя выиграл! - сказал улыбчивый здоровенный детина, беспечный выходец из Корнуэла и удачливый любимец богов да женщин.
Со всех концов неумолкающим гвалтом донеслось недоверчивое: "Тю-ю-ю, врешь", "Так не бывает", Белены, что ль, объелся?", но только один молодой, совсем неоперившийся юнец прервал всеобщее негодование справедливым вопросом:
- Это как?
- Ну, выходим, значит, в поле, - охотно продолжил свое повествование здоровенный корниец, точно терпеливо ждал этого вопроса и уже подготовил пламенную речь на этот случай. - Молодой граф, как обычно, во главе войска на белом коне. А ему предводитель противного войска - воевода славный, толковый, поражений на своем веку вовсе не ведающий, - на нашем-то звучном диалекте глаголит: "Против тебя, - говорит, - князь Эрван, мы выступать не будем! Больно угодил ты мне давеча в посольстве на родине моей; кровь в тебе, - говорит, мол, - течет истинного тартарина. Миром разойдемся, брат, и земель твоих мы не тронем". О, как было, други мои! - ладно подытожил свой сказ русый воин, наделенный красноречием, видать, от самого Огмы.
- Что-что, а угодить сильным мира сего граф наш умеет! - с задором раздалось откуда-то из кибитки, и пару человек у костра криво ухмыльнулись, понимая, что он не посмеют вслух сказать о том, что думают.
- Если не сказать большее, - послышался в ответ интригующе-вкрадчивый голос одного из холеных знаменщиков, проходившего рядом со свернутым флагштоком и вклинившегося в беседу шустрым взъерошенным горностаем. - Говорят, сам Король ему эту кобылу из своих конюшен подарил, - его латинское смазливо-гладкое лицо с тоненькими, словно прочерченными карандашиком, усиками зардело спелым яблоком, а надломленный голос прозвучал комично, как у наученной говорить сороки. - Ходят слуги, что к ней записка шла примерно с таким содержанием: "Ее покрыл только Мой племенной жеребец. Теперь она и ее возможный помет - твои!" - в голосе знаменосца явственно звучали ядовитые нотки соперничества.
Но тут как назло к солдатам подскакал, будто красуясь, граф Блитинг, умело правя мощным конем серебристо-серой масти, то взвивая его на дыбы, то пуская в ровный шаг. Ловко спрыгнув с коня, мужчина быстрым, твердым и уверенным шaгом, что кaзaлось, будто одежда увлекaет его вперед, как парус по ветру, подошел к костру и, раскидав мечом схваченные огнем поленья в сторону, гневно затоптал тлеющие угли. В образе этого шального, как шквалистый ветер, человека не осталось ничего от того рафинированого аристократа, которому было нечем заняться, как переодеваться по три раза на дню перед громадным увеличивающим зеркалом. В васильковых графа глазах плескалось непередаваемое презрение:
- Нет, вы все-таки конченные идиоты! - на его чуть поддетом загаром лице не скользнуло ни тени усмешки. - Я же сказал, не привлекать к себе внимания! Чего тут непонятного, олухи?! А вы костры в поле жгете, да испепелят вас мстительные боги! - задохнувшись от возмущения, он громко всхлипнул с затяжным вздохом, подобным звуку засасывающей воронки и резко дернулся, будто от удара. - Эй, ты! - мотком головы манерно откинув назад выбившуюся из-под шлема прядь волос, бегло обратился он к знаменщику. - Расправляй знамена и живо во главу моего отряда: едем к стене - приветствовать Его Светлость принца Глостера.

***
Звуки кузнечиков и мерцающие во тьме огоньки усиливали проникновенность графства Гаррет, столь обремененной чувством. Скучая в седле на подступах к холму, где расположился принц глостерский Айт Уоллингфорд, граф Блитинг, как обычно, думал ни о чем и обо всем сразу. Именно скука помогала ему услаждаться настоящим, хотя люди привыкли поступать с точностью до наоборот: они бегут от скуки, ищут от нее спасение в разврате и праздности. Глядя на кропотливые приготовления войск Уоллингфорда к бою, Эрван с горечью подумал, что человечество живет как бы в другом измерении, словно стыдятся просто дышать без дела. Люди в другой мир, абстрагируются, под завязку забивая свой день, точно полку в шкафу, бессмысленными делами - человек продолжает спасаться от страха смерти в суете, и эта суета стала настолько всемогуща, что заменила собой богов...
Мало кто догадывался, что, томимый то же скукой, граф уехал в поход специально, чтобы потеряться. Специально заруливал в тупики заброшенных крепостных стен, арками которых годами никто не пользовался. Нарочно оказывался на обособленных заброшенных тропинках, где ноги тонули в воздушных полостях. Он верил, что, основательно потерявшись, вновь отыщет себя. Несмотря на внешний лоск, это был глубоко несчастный мужчина, который знaл ужaс одиночествa и очaровaние животного мирa, которому былa знaкомa жуткaя жизнь таинственных грязных рек и девственно-белых снежных пиков, который на своем веку познал сотни женщин, но по-прежнему оставался холост.
"Вероятно, - думал граф, - только лорда Айта не томит скука и не пугает неизвестность, ибо он царствует по жизни".
Этот человек, без преувеличения сказать, был первым в Камбрии, кто начал налаживать обороны и аккумулировать средства на содержание войск в боеготовности, что требовалось для борьбы с варварами. Можно сказать, он еще при жизни стал легендой среди вояк и продолжал творить героические поступки.
Подъехав к холму, граф степенно вылез из седла и длинными, упругими шагами, своей немного рaскaчивaющейся рaзвязной походкой подошел к группке людей на возвышенности. Ловко сняв тяжелый шлем, точно полую соломенную шляпу, граф с чувством величайшего почтения отвесил легату поклон. Не напомаженные, а до трещин обветренные губы Эрвана растянула дежурная улыбочка, точно он силился изобразить непринужденность:
- Мое почтение, Ваша Светлость, - прозвучал его утробно-глухой, без привычной удалецкой бойкости и хамоватой спеси голос. - Наследный граф Ланарк и его войско прибыли в Ваше распоряжение. Прошу Вашу милость простить за задержку в пути, - он отвел глаза под влиянием неприятного чувства: еще не сгладилось ощущение неловкости от встречи, и он постоянно возвращался к нему в памяти со стыдливым беспокойством. - Я и мой народ готовы верой и правдой служить Короне!
Во всем его облике прослеживалась игриво-опасная возбужденность хищника, могущего с равной долей вероятности напасть или равнодушно удалиться. В сущности, вид Блитинга являл собой некую странную смесь лукавства, надменности и беспечной удали. Сослуживцы часто сравнивали графа с оглушительным шоком, лишенным цели огненным дуновением, что сметает все на своем пути. Даже в выражениях его подвижного моложавого лица прослеживалось что-то скользкое, лукавое, что-то, мгновенно ускользающее от взгляда, бессмысленное, но и задумчивое одновременно. Он был переменчивой, непредсказуемой и неуправляемой стихией: обычно изнеженный, мягкий и покладистый, он внезапно, точно по мановению волшебного посоха, становился необузданно-жестким, циничным и не знающий ни заячьей робости, ни сомнений бравым воином и проявлял поистине акробатическое мастерство, избегая всякого намека на трусость. Возможно, у него не было большого актерского таланта, но свою роль он играл неподражаемо.
Вот и встретились два одиночества: одиночество отчуждения от человеческого общества и одиночество пресыщения им...

Отредактировано Ervan Blything (2016-05-17 20:19:22)