В покоях было спокойно и тихо — Маргарет прилегла отдохнуть после обеда, отослав прочь всех фрейлин и позволив остаться лишь одной, которая также уснула в кресле у приоткрытого окна. Принцесса в полудрёме услышала какой-то шорох, а затем мужской голос. Вскочив в постели (благо, что она легла в платье) она гневно нахмурилась и вытянула шею, чтобы увидеть, кто же потревожил её сон, кто осмелился? Мужчина вошёл в покои принцессы — какая неслыханная дерзость! Лишь королю и её матери было дозволено без приглашения входить сюда, но то были не Эсмонд и не матушка. Маргарет потянулась за шелковым платком, чтобы накрыть плечи и открытую взору благодаря лёгкому платью шею. Фрейлина, та, что спала в кресле, также подскочила и спросонья не могла понять, куда бросаться и стоит ли звать стражу. Маргарет жестом велела той успокоиться. Из комнаты, предшествующей спальне, донеслось «Сестрица!» и Маргарет, позабыв все правила приличия и то, как подобает вести себя особе королевской крови, бросилась к приоткрытой двери да так и замерла в дверном проёме. В гостиной находился казавшийся ей незнакомым  юноша, светловолосый, светлоглазый и широкоплечий. Однако что-то неуловимо знакомое присутствовало во всём его облике, точно они знали друг друга давным-давно. Господь всемилостивый, неужели...

- Филипп, - выдохнула она, всё также в нерешительности стоя в дверях собственной спальни. - Это ты? - тихонько спросила она, точно не верила ни своим глазам, ни ушам. Из-за её спины выглядывала любопытная фрейлина. - Это правда ты, Филипп? Или же я сплю и вижу счастливейший сон...

Улыбка этого молодого человека, светящиеся глаза — нет, это определённо её брат, но... как же он вырос, как возмужал! Они не виделись целую вечность, а они и не представляла, что он уже такой взрослый. Для неё он всегда оставался в памяти тем восьмилетним мальчуган, которым его отправили в Клайд. Конечно, ей сообщали, что её младший брат вскорости должен был вернуться домой, но сроки были неопределённые, да и всё равно это было неожиданно. Потрясающее чувство охватило её, точно кусочек сердца, отколовшийся много лет назад, вернулся на своё место, когда она сделала несколько шагов вперёд и снизу вверх рассматривала его лицо — он был на добрых полголовы выше сестры. Хотел коснуться его щеки или руки, чтобы убедиться, что это он, настоящий Филипп из плоти и крови, но Маргрет так боялась, что это сон, и прикоснись она к этому чудному видению — оно растает, точно дым.

- Ты дома, - вот и всё, что она могла сказать. Почему-то неловко было заводить разговор с позврослевшим братом, хотя до его отъезда в Клайд они были близки настолько, насколько могли быть близки брат и сестра. Сестринская любовь все эти годы жила в её сердце, она отчаянно переживала за жизнь брата на чужбине, а теперь даже не знала, что спросить и что рассказать, даже ноги и руки её сделались непослушными.