Начиная со своих девятых именин принц со скрежетом переживает каждый из последующих: балл лицемерия и иллюзия праздника, совершенно не похожий на то, что было в детстве. С невидимыми кандалами на кистях Филипп встречал гостей в доме своего дяди, притворяясь, будто это его дом, а сам он всего лишь гость, а не узник. Другие, гости, подыгрывали ему в этом, делая вид, будто не понимают истинное положение дел и, что хуже, будто им есть дело до горе-именинника. Без сомнения, празднуй он свои дни рождения при королевском дворе, желающих почтить виновника торжества было бы значительно больше, ведь тогда они приблизились бы к трону и королю, отсиживающему свою задницу на этом троне.
- Благодарю, - улыбчиво, насколько это можно, в очередной раз ответил Филипп на поздравления. Паж взял из рук слуги очередной подарок, на который юноша не обратил никакого внимания. Самый большой подарок всё равно уже был вручен: право почувствовать себя свободным целые сутки, от рассвета и до заката, но и здесь были свои условия: свобода заканчивалась за пределами стен дворца принца Клайдского. Казалось, сам Всевышний подсказал любимому дяде в довесок ко всему исправиться из-под глаз племянника и тем самым сделать этот день обреченным на успех.
В отличие от прошедших дней, на сей раз дата была важной – принцу исполнялось шестнадцать, а это означало, что отныне принц Калерийский и герцог Глостерский стал официально взрослым. Следовало бы персонально для Филиппа сместить эту дату на тройку лет назад, ведь именно тогда он перестал витать в облаках и полностью оценил своё положение, начал оглядываться по сторонам и понимать, если так можно сказать, суть происходящего. Сознание уже не воспринимало слова буквально, подставляя все «но» в нужные места, а порой и заменяя «гость» на «заложника» и «может быть» на «нет». Что, если не это, показатель взрослости? Впрочем, теперь уже и «по бумагам» наследник трона был взрослым и мог в большей степени считать себя независимым ото всех, кроме своих тюремщиков. Надежда на то, что венценосный брат вернёт родича домой по достижению своих шестнадцати лет канула в небытие, как иллюзии о том, что достижение собственных шестнадцатых именин что-то изменит. Казалось, король абсолютно доволен сложившейся ситуацией и не считает себя обязанным помогать брату, тем паче что здесь, на правах пленника, Филипп не представляет ему угрозу, а вот пользу какую-никакую, но играет. Служа пешкой на шахматной доске, принц попросту был обменян на другого принца, пусть и не королевского.
- Я устал, - сказал принц пажу, наклоняясь в сторону. Мышцы на лице застонали от перенапряжения, а ноги уже почти начали перекашиваться: добрую половину дня юноше приходится стоять и принимать поздравления от всех гостей, большую часть которых он не знает или знать не желает.
Протянув руку, Филипп взял кубок с водой из рук слуги и сделал глоток. Несмотря на то, что прошло лишь половины весны, здесь, в Клайде, было уже достаточно тепло, а днём нередко и душно. По крайней мере принцу было неприятно находиться на солнце, тем паче стоя и за неприятным занятием.
- Ваша Светлость, - улыбнувшись, обратился Филипп к подходящей знакомой девушки: дочь графа Гроуби была одна из немногих, кого принц знал дольше пары дежурных фраз, а тем более он знал её отца, нередко гостившего во замке Артура. Мужчина преклонного возраста, сохранившего, несмотря на это, и физическую, и умственную силу, украшал пребывание дальнего родственника в Клайде. Интерес Гроуби вряд ли был бескорыстным, но если это сулило выгоду и самому принцу, тогда он не откажется от подобного союза в будущем.
- Вашего отца сегодня нет с нами или я просто из невнимательности не заметил его? – тут же спросил Филипп, отдав кубок слуге.