Солнце скатывалось к закату, и вся западная половина неба уже начала окрашиваться розоватым светом, отсвечивая золотом на краях надвигавшихся с востока облаков, слишком тяжелых, для облаков, не замышляющих ничего дурного. Небольшая кавалькада из десяти всадников, в алых плащах камбрийской королевской армии, покачиваясь в седлах в такт мерной рыси, следовала по извилистой дороге. Справа простиралось широкое поле, черное от продольных пластов вывороченной земли, окаймленное где-то на юге темной, зубчатой каймой леса. Слева, карабкалась по склону холма небольшая деревенька, и двое мальчишек, с кривыми палками, сопровождаемые лохматым псом, лениво собирали овец, которые разбрелись кто куда в поисках скудной еще травы. Оба оглянулись, услышав стук копыт по дороге, и тыча друг дружку локтями, переговариваясь, с расширенными от любопытства глазами вытаращились на маленький отряд. Вооруженные отряды на дорогах Дора не были редкостью - и дружины вассальных земель, и наемники, находившиеся на службе герцога Альфреда, но вот солдат в цветах королевской армии, да еще и со знаменем -  за их краткий мальчишечий век, им доводилось видеть нечасто. Солдаты проехали не обратив на пастушков никакого внимания. Мальчишки же, проводив их взглядами, поспешно принялись вновь сгонять стадо, в голос обмениваясь впечатлениями.
---
- Снова дождь будет. - вздохнул один из солдат, ехавший во втором ряду. - Мои кости не обманешь. Я дождь издалека чую.
- Ты каждый раз это говоришь, а от этого не легче - буркнул позади него второй, совсем еще молоденький юноша, с только-только начавшей пробиваться рыжеватой щетиной. - Снова вымокнем. Меня уже тошнит от запаха мокрой кожи, весь зад отбил, хоть бы на денек где передохнули бы.
- Потише ты! - шикнул на него ехавший с ним в паре, рослый молодой мужчина лет двадцати восьми, с буйной шевелюрой цвета воронова крыла, выглядевший так, словно он нацепил на голову кусок медвежьей шкуры мехом наружу. - Услышит префект - одним отбитым задом не отделаешься.
- Знаю. - юноша взглянул вперед исподлобья, проверяя - не слышал ли их диалог человек, молча ехавший во главе отряда, но голос, все же, благоразумно понизил, договаривая почти шепотом - И все равно надоело! Пожрать бы чего горяченького. Весь день в пути, брюхо подводит уже.
- Мальчишка. - презрительно фыркнул его сосед. - Жалуешься как баба. Проделал бы весь путь пешком, да в полном вооружении, да на походном пайке - посмотрел бы я на тебя. И вообще, утихни. Схлопочешь наказание - имей виду, я жалеть не стану.
- Да полно тебе, Торет - тихо отозвался солдат, ехавший впереди, и первым пожаловавшийся на собирающийся дождь. Он был старше обоих, и на вид имел не менее сорока лет. Когда-то темные волосы поседели неравномерно, и от этого он казался пегим, а обветренное лицо свидетельствовало о долгой привычке к походной жизни. Глубоко посаженные глаза, окруженные лучистыми морщинками были настолько светлыми, что казались прозрачными - Привыкнет еще малец. Не унывай, парень. Вон видишь впереди? Это Лоттиан. Еще засветло будем на месте.
- Будем, если Дивир прикусит язык. - хмуро бросил черноволосый здоровяк, бросая неприязненный взгляд на своего соседа, который лишь упрямо вздернул подбородок. Юношеский гонор, еще не вытравленный суровой дисциплиной еще прорывался в нем, и Торет лишь усмехнулся, снова бросив взгляд в голову небольшой кавалькады, туда, где во главе восьми солдат, ехавших попарно в четыре ряда, в сопровождении отставшего на полкорпуса знаменосца, ехал верхом на рослом вороном жеребце человек, чьего слуха солдаты явно опасались.
---
Человек этот ехал, согнувшись чуть ли не пополам, точно больной или раненый, однако, впечатление это было обманчиво. Держался в седле он твердо, левая рука уверенно держала поводья, пропустив их под тремя пальцами, а правая, свободно опущенная на бедро, свидетельствовала о спокойной и давней привычке к верховой езде. Да и стоило ему поднять голову, как затылок впритык упирался в неподвижную, согнутую точно полукружие руны "Ор" верхнюю часть спины. Человек этот ехал согнувшись не от усталости и не от измождения. Он был горбат. Горбат с самого рождения, но уже добрых семнадцать лет ни один человек, хоть раз встретившийся взглядом с его мрачными, черными как угли глазами, не решался открыто посмеяться над этим уродством. Безжалостный, решительный, не знающий ни страхов ни сомнений принц Глостер, военачальник Камбрийской армии внушал своим подчиненным уважение и страх в равных пропорциях, и юный Дивир, осмеливался ворчать втихомолку, лишь оттого что префект, ехавший на добрых два корпуса впереди - не мог услышать его неосторожных слов.
Впрочем, предупреждение Торета сыграло свою роль. Юноша замолчал, покусывая губы, и прикидывая - не сказал ли он и вправду слишком многого, и кавалькада продолжала свой путь уже в полном молчании. Впереди и вправду уже замаячили стены Лоттиана, а высоко за ними, словно возносясь к порозовевшим облакам черным штрихом вздымался донжон Хайволла, куда они и держали путь.  Розовый свет, заливавший предзакатным светом половину неба поблек на востоке и поярчел на западе за их спинами, отбросив на дорогу длинные тени, когда они подъехали к воротам, возле которых как раз сменялась стража.
---
Заслоняя глаза от разгорающегося заката ладонями, приставленными щитками ко лбу, караульные смотрели на приближающуюся кавалькаду, и разглядев на копье знаменосца трепетавший в воздухе узкий алый стяг с золотым грифоном - торопливо, но без суеты заняли свои позиции, а старший по караулу, вышел вперед.
- Кто пожаловал в Лоттиан?
- Принц Глостер, главнокомандующий камбрийской армией, к его светлости герцогу Хаддингтону - возгласил знаменосец, согласно обычаям, и кавалькада, шагом въехала в ворота.

Вечерело. Торговый день подошел к концу, и крестьянские повозки тянулись из города. Сновали взад-вперед прохожие, в воздухе плыл запах горячих пирожков, мешаясь с запахами сточных канав. Справа от дороги, в кузне, звенел по наковальне молот, где-то сбоку кричал осел, которого не могли сдвинуть с места два обливающихся потом и исходящих руганью мужика. Из какой-то таверны вылетел чуть ли не под самые копыта верховых вдребезги пьяный доходяга. Из нависавшего над улицей оконца второго этажа одного из домов вывесилась женщина, громогласно перечислявшая огрехи своего муженька, стоявшего уперев руки в боки под окном.
Жизнь, естественная и незаметная, в мешанине звуков и запахов - жизнь, как в любом другом городе. Но солдаты, увидев сейчас лицо своего префекта, были бы очень удивлены -
Айт Уоллингфорд, закинувший голову назад, так, что затылок уперся в горб - смотрел вперед и вверх, на вздымающуюся впереди на скале башню замка, к которой они приближались, и едва заметно улыбался каким-то своим мыслям. Картина настолько непривычная, что мало кто бы в нее поверил. Впрочем, ему в лицо сейчас никто и не смотрел.

У ворот замка знаменосец поднес к губам рог, чтобы по обычаю, возвестить о прибытии гостей.

Отредактировано Aedd Wallingford (2016-05-23 15:04:52)

Многое изменилось за те пятнадцать лет, когда Айт впервые увидел герцога Дора. Однако он навсегда запомнил рослого, широкоплечего человека, которого, щуря глаза и задыхаясь от дыма, тогда, поздней осенью семьдесят второго года, увидел во главе отряда, вырвавшегося из темноты в клубящееся дымом, звенящее сталью мечей и топоров, оглашаемое ревом огня и предсмертными криками пожарище. Отряд герцога ударил тогда в тыл викингам, которые прижали последние остатки защитников форта к внутренним стенам их укрепления, и смел их, как волна сметает с берега водоросли, нанесенные предыдущим прибоем.

Уоллингфорд хорошо знал, что обязан герцогу жизнью, как своей, так и своих сотоварищей, и, мало того, именно Альфред Хантингдон, порасспросив немногих уцелевших, и выяснив, что именно этот молодой солдат организовал оборону и удерживал форт до прибытия подкреплений - отрекомендовал командующему королевскими отрядами в Доре. С того и началась карьера принца Глостера от солдатских калиг до меча главнокомандующего.

Опоздай в тот осенний вечер Хантингдон хоть немного - лежали бы сейчас кости Айта где-нибудь под насыпью, вместе с истлевающими скелетами других погибших в тот день. Если конечно его вообще озаботились бы похоронить, а то и вовсе могли швырнуть в море на корм рыбам, чтобы не накликать проклятия на землю, укладывая в нее труп горбуна.
Не начни тогда герцог докапываться до истины, и не расскажи он о проявленной тогда еще никому неизвестным юношей храбрости - быть бы Айту в солдатах еще долго-долго, и как знать, появился бы еще случай проявить себя, или бы так и сгинул безвестно, как многие другие.

Именно отсюда, из Дора, началось его восхождение к теперешнему положению, и Уоллингфорд, всеми фибрами души ненавидевший замок Гейрт, в котором вырос - любил приезжать сюда, хотя  для посторононних, применительно к принцу Глостеру понятие "любить" казалось по меньшей мере забавным эвфемизмом. Он бывал тут не чаще раза в год, а то и того реже, совершая традиционный объезд границ и осмотр укреплений, герцога Дора ему доводилось в последние два года изредка встречать и в Рейгеде, хотя оба бывали там крайне редко, но все равно, Хантингдон ничуть не изменился. Прибавилось седины в темных волосах, проницательные глаза обзавелись у наружных уголков легкой сетью лучистых морщинок, но это был все тот же воин, возникший за мечами, раскидавшими когда-то троих викингов, от которых уже из последних сил отбивался некогда зажатый ими на каменную лесенку посреди обваливающихся горящих лесов, раненый и изнемогающий от усталости юнец, с забрызганным кровью и измазанным копотью лицом, и подхвативший, не дав ему рухнуть ничком.

- Благословение богов вашему дому, милорд Альфред - отозвался принц Глостер, поклонившись в ответ герцогу, как равному. Сгорбленная выше плеч спина не позволяла ему смотреть в лицо хозяину дома, и он привычно перегнулся назад в пояснице, перемещая вес тела, и запрокидывая голову, чтобы в результате все же взглянуть на него прямо, а не исподлобья, как это бывало с большинством собеседников. - Рад видеть вас в добром здравии. Позвольте воспользоваться вашим гостеприимством, и вашим обществом на сегодняшний вечер и завтрашний день. Надеюсь ни я ни мои люди не слишком стесним вас.

Отредактировано Aedd Wallingford (2016-05-13 20:21:44)

Прежде чем войти с герцогом в его твердыню, префект королевских войск еще оглянулся, убедился, что лошадей увели, а девятеро его спутников в сопровождении нескольких слуг направляются к длинному одноэтажному строению, над крышей которого весело клубился дымок, свидетельствуя о том, что внутри их ждет возможность обсушиться и поесть. А что еще надо солдату.

В Морской башне, казалось, ничто не изменилось с его последнего визита. И парадный зал, способный вместить множество людей, если бы вдруг хозяину вздумалось устроить пир - оставался все таким же. Уютное потрескивание дров в камине, золотистые отсветы, плясавшие на высоком потолке, мягкое тепло, особенно ощутимое после не-по весеннему холодного дождя, под которым они проделали последний остаток пути от городских ворот до замка. Айт скинул промокший, отяжелевший плащ, машинальным жестом протянул руку к огню, с наслаждением, точно большой кот, прижмурился, вбирая ладонью благодетельное тепло.

- Сожалею о нездоровье леди Веальды, - произнес он, чуть кивнув головой. - Надеюсь, милостью богов, оно продлится недолго, и она поправится быстро.

Возможно кто-то другой и оскорбился бы тем, что по приезде в дом представителя королевской фамилии - члены семьи не поспешили засвидетельствовать свое почтение, хоть на минуту отойдя от постели хворающей хозяйки. Кто угодно - только не принц Глостер. Он, напротив, был глубоко благодарен герцогу за то, что тот принял его по-дружески просто, а не принялся разводить официальные церемонии, которые Айт терпеть не мог.

Слуги закончили свою возню, он отошел от камина, и опустился в предложенное кресло. Лишь очень внимательный взгляд разобрал бы в полумраке зала, что лицо принца слегка побледнело, а губы на мгновение плотно сжались, при виде подушки подложенной к спинке кресла. Ведь простой же жест вежливости и заботы об удобстве гостя. Ту же подушку Дор предложил бы любому гостю, любой даме - исключительно из соображений комфорта. Для Айта же это было лишним напоминанием о его уродстве, словно бы намеком на то, что ему будет неудобно, тяжело и больно упираться искривленным хребтом в высокую жесткую спинку. Лишним уколом, в бесчисленном множестве других. Хотя конечно это было не так. Он знал, знал что герцог Хантингдон, даже близко не предполагал задеть его, намекнуть на что-то, или уязвить. Знал, что это всего лишь жест вежливости. Знал, что эти мысли - лишь плод его всегдашнего, пожизненного комплекса, с рождения питаемого насмешкам и уколам, что ничего общего с реальностью они не имеют.

Знал.

Но все равно - сжалось что-то внутри, и Айт не смог заставить себя использовать подушку по назначению, из какого-то вколоченного в самом детстве агрессивного упрямства, порой, заставляющего поступать себе же во вред. Поэтому, он передвинул ее к левому подлокотнику кресла, краем себе под локоть, да и заговорил не сразу, заставив себя выдохнуть и выбросить из головы проклятущие мысли. Впрочем, когда он заговорил - голос его был спокоен и ровен, ничем не выдав мелькнувшего было напряжения.

- Король здравствует, а больше никаких стоящих новостей из столицы я не получал уже два месяца. Объезжаю границы, как всегда. Ехали вдоль Вала, и, признаюсь, от Леннокса я ожидал большего.  Хотя нас уже без малого почти два года никто не тревожил, это не значит, что приграничные форты у Вала не надо поддерживать в боеспособном состоянии. Каридидд и Карлайл, похоже, содержат их исключительно на собственные средства, со всеми вытекающими. Не говоря уже о том, что  дороги между ними в состоянии преотвратном, кони увязали в грязи по самые бабки, и даже верхом мы потратили на дорогу раза в полтора больше времени, чем следовало.

Глостер дернул уголком рта в гримасе не то недовольства, не то разочарования, и поднял глаза на своего собеседника спокойный, тяжелый взгляд

- Зная вашу дотошность в оборонных делах, герцог, не сомневаюсь, что у вас меня ждет приятное отличие от вашего соседа. С вашего дозволения, я просил бы вас завтра сопровождать меня в поездке вдоль побережья. Говорите на передовой? Значит ли это, что к вам по-прежнему наведываются наши гости с востока?

- Насколько я знаю, они в добром здравии, хотя и не общался лично. Да и находясь в столице, вы же знаете, я редко интересуюсь чем-либо, не входящим в круг моих дел, боги свидетели, что их и без того предостаточно. - Айт дернул бровью, единственно этим движением выдав неудовольствие по поводу услышанной новости о строительстве храма. Проклятье, а ведь это, возможно, важно. Конечно, их величествам виднее, но все же...

Глостер был не в восторге от того, как медленно но верно, словно какая-то зараза расползалась по Камбрии новая вера. Разнеживающая, бесхребетная, какая-то зыбкая, с этими рассуждениями о любви к ближнему и всепрощении, и прочим. Хотя в последние годы он стал задумываться о том, что христиан, возможно, легче держать в узде. Но все равно, новость эта его не порадовала.

- Его величество весьма снисходительно относится к этой новой вере, несомненно под влиянием королевы-матери. Я не слышал этих слухов, но, будьте покойны, при первой же возможности спрошу у короля, насколько они достоверны. Что касается беспокойства по поводу престолонаслединя - его величество еще достаточно молод, чтобы жениться, и дать стране наследника. Меня гораздо более интересуют насущные проблемы, и, в частности - проделки Карлайла за Валом. Корона отказалась вмешиваться в этот конфликт, и все что он там творит - делает на собственный страх и риск. Король не спешит призывать его к порядку, пока поддерживаемая им смута в Дин Эйдине не провоцирует агрессии Каледонии на наши рубежи. Но буде случиться таковой - лорд Виллем первый поплатится за свои вылазки от самих же каледонцев. Это будет справедливо, раз уж ворошишь осиное гнездо - не жди, что появится кто-то кто защитит тебя от ос. А у меня достаточно сил, чтобы, после того как он получит свой урок - отбросить пресловутых ос обратно, и не допустить, чтобы пострадали соседние земли.

Лицо герцога Дора было не из тех, по которым можно читать мысли и переживания, но Глостер на мгновение уловил едва уловимое движение бровей, показавшее, что Альфред Хантингдон по меньшей мере оценил значение последних слов. Он едва заметно улыбнулся и чуть переместившись в кресле оперся о его спинку не натруженным за день хребтом, а левой лопаткой, и выпрямил руку на подлокотнике

- Вы удивлены, милорд? Да,  за последние годы я изрядно реорганизовал нашу армию, и теперь мне нет необходимости как тогда, в восемьдесят втором, по месяцу и более дожидаться пока герцоги и графы соизволят прислать свои отряды. В случае необходимости, разумеется, знамена будут созваны, но сейчас в распоряжении короля имеется еще и сила, независящая от феодов, подчиненная лишь Его Величеству, и это не наемники и не крестьяне с вилами, которые так и ждут окончания похода, чтобы вернуться к своим полям, не говоря уже о том, что в таком ополчении нет даже намека на дисциплину. Нет. Это отобранные регулярными призывами по жеребьевке люди, которые проходят обучение по римским канонам, и посвящены службе как единственному роду своей деятельности. Это далеко не вся армия, но - ядро ее, ядро постоянное, которое может быть востребовано в любой момент, и брошено туда, где появляется хоть намек на возможные неприятности.

Айт принял кубок, приподнял его, в сторону хозяина, плеснул несколько капель на хлебный ломоть, в жертву богам, и отпил глоток.

- Славлю богов, дом, и хозяина. Превосходный эль, милорд. - он поставил кубок на стол, и, следуя молчаливому приглашающему жесту герцога, вынул кинжал, чтобы отрезать ломоть жаркого.
- К слову, на эту мысль, меня подвигли именно вы, милорд Альфред - продолжал Глостер, прожевав первый кусочек. Тепло от эля согревало нутро вкусное мясо было настоящим праздником, учитывая долгий путь с самого рассвета, и он спокойно качнул головой, вновь поднимая взгляд на Хантингдона. -  Ведь это вы, еще в семидесятых годах первым сколотили у себя постоянное ополчение из наемников. Я имею в виду ваши знаменитые три сотни, которые позволяли вам в любое время появляться с отрядом там, где необходимо. Не будь их, и ожидай вы всякий раз - когда наспех созванная полукрестьянская-полудворянская дружина соберется, да отправится куда нужно - лежать бы мне сейчас мертвым где-нибудь под вашими скалами на побережье, а то и вовсе на морском дне. Это был хороший урок, а я уроков не забываю, хотя мне пришлось ждать почти десять лет, прежде чем появилась возможность применить его на деле.

Айт воздавал должное человеку, пусть и невольно, пусть и на краткий срок - но ставшему его наставником, совершенно искренне, безо всякой задней мысли. Он не привык к интригам, и не видел в них никакого смысла. Простейшим способом решения почти всех проблем для него был меч, а жизнь парии, которую он вел до последнего времени - так ни не породила в нем хоть чего-либо похожего на такт, и разговаривая с кем-либо, он совершенно не задумывался о том, чтобы намеренно сказать что-либо, чтобы сделать приятное, или наоборот. К чему говорить то, чего ты не думаешь? Проще уж промолчать.

Он отрезал еще один ломоть от жаркого, когда слова герцога, заставили его вздрогнуть, позабыв о еде.  Что это значит? "Норманны проходят к нам через Даррей". "Даррей прибегает к тактике выжженой земли". Как это понимать, ведь у него самого были совершенно другие сведения. Уже больше двух лет викингов не видели на восточном побережье - так, во всяком случае, в один голос заявляли все - и во время его постоянных поездок по границам. и лорды и крестьяне, которых Глостер иногда расспрашивал, чтобы проверить - насколько искренни их властители, и солдаты в гарнизонах, которые он объезжал, и шпионы, коих у Арсани было немало. Принц был не в лучших отношениях с первым министром, но в том, что касалось безопасности королевства граф Арсани не стал бы лукавить с главнокомандующим. Что же означают слова Дора?

Брови Айта сошлись к переносице, он машинально постукивал пальцами по столешнице. Странно. Почему, в таком случае, Даррей не просит помощи? Не ставит в известность корону о том, что на его земли вновь стали нападать? Думает обойтись своими силами? Намерение похвальное, кто бы спорил, но не тогда, когда над тобой существует сюзерен, которому следовало бы знать о  внешней агрессии. Но... ведь менее года назад, когда он был в Даррее - то мало того, что не видел никакого следа набегов, но и слыхом о них не слыхивал.
- Вот как? - медленно проговорил он наконец, вслух, устремив на Хантингдона неподвижный взгляд - Странно. Я думал, что ваш Вальдмар не дает драккарам приблизиться к нашим берегам, и считал это вашей заслугой, и при любом случае подчеркивал это. Но, исходя из ваших слов - выходит, что это не так? Выходит, что драккары все-таки пристают к побережью, до сих пор, совершают набеги, и вторгаются даже к вам - это означает, что и сам Даррей, и все расположенные там гарнизоны... лгут мне? Лгут о том, что уже два года не видели на суше ни одного отряда?

- Проверить? Меня? - губы Глостера дрогнули в невеселой усмешке. - Иными словами - вы сказали неправду, для того, чтобы проверить - верны ли мои сведения, и хорошо ли главнокомандующий королевской армией выполняет свой долг?  Право, не думал что у вас это может вызывать сомнения. Но, надеюсь, ваш бывший ученик выдержал экзамен? 

Да уж, хороша проверка - намеренно солгать о набегах которых нет. Айт не стерпел бы подобного пожалуй ни от кого другого, но Хантингдон был одним из тех немногих людей на свете, которых он считал достойными уважения. Да и тот факт, что герцог Дор и вправду был тем, кто пусть и ненамеренно, первым источником из которого будущий префект камбрийских войск почерпнул свои первые практические познания в оборонной стратегии - играл немаловажную роль. И в его голосе не звучало ни возмущения, ни раздражения, ни досады.  Он отпил еще эля,

- И, кстати, не прибедняйтесь, милорд. До того времени, когда вы с полным основанием сможете назвать себя стариком - еще много дождей и зим пройдут над вашим замком. А пока это не так. Вальдмар хороший флотоводец, но не более. Он воин а не стратег, и баланс на море удерживается лишь потому, что над ним стоите вы. Именно вы - истинный защитник северо-запада.

Это было так. Айт знал о наклонностях среднего сына лорда, хотя и не считал нужным говорить об этом вслух. Вырвись Вальдмар из-под твердой руки своего отца, то, не умея обуздывать свою извращенную страсть он рано или поздно перегнет палку, и тогда будет либо банально убит своими же людьми, переполнив чашу их терпения, либо накличет на себя меч королевского гнева. Его, Айта, меч.

Перемена в настроении лорда не ускользнула от внимания Глостера, но он и не подумал вдаваться в расспросы. Не сейчас. Не в сгустившейся темноте, и не тогда, когда собеседник так явно утомлен и печален. Существовало многое, о чем он хотел расспросить Дора, и о многом побеседовать. Но - завтра тоже будет день, да и сам он после долгой дороги не отказался бы от отдыха. Приглашение герцога пришлось весьма кстати, и лорды не стали долго рассиживаться за ужином, после чего принц, поблагодарив за гостеприимство, отправился в отведенные ему покои.

С ощутимым трудом одолев своего всегдашнего врага - лестницу, он поднялся в комнату, отпустил сопровождавшего его слугу, и первым делом подошел к оконцу. Серебрившиеся под светом взошедшей луны воды завораживали. Глостер долго смотрел на море. На его мрачное, незыблемое спокойствие, таящее в глубине черную бездну. Так похоже на его собственную душу...

- Благодарю вас, милорд, хорошо.

Любому горбуну любая новая постель кажется прокрустовым ложем, но семнадцать лет походной жизни, привели к тому, что Айт мог по нескольку суток обходиться без сна, а получая время для отдыха - мог уснуть с равной легкостью - что на пуховой перине, что на набитом сеном матраце, что на плаще, брошеном прямо на голую землю. Тем не менее, наутро, после отдыха, он казался мрачнее чем вчера, после целого дня пути по раскисшим дорогам. Было ли то следствием дурных снов, или же склада характера или, что греха таить, результатом слов, сказанных герцогом вчера вечером. Глостер не счел нужным тогда ни ответить на них, ни даже прокомментировать, но вот осадок они оставили тяжелый.

Он симпатизировал Хантингдону - настолько, насколько вообще был способен испытывать к кому-либо симпатию. Росший парией с самого раннего детства, он защищался от мира тем, что запрещал себе испытывать к кому-либо хоть какие-то эмоции, и по большей части это удавалось. Но полностью запретить себе быть человеком - неподвластно никому, какая бы железная воля не держала в узде собственную душу. Сколь бы не душил он в себе общечеловеческую потребность в тепле, понимании, дружбе, постоянно напоминая себе, что все это - не для него, проклятого богами во чреве матери, побеги их все равно прорывались время от времени. И тем болезненнее было, когда такой робкий побег, пробившийся за пределы того каменного кокона которым сковала жизнь его сердце - попадал вот так, незаметно, походя, под серп чужих слов.

Возвращаясь в Дор каждый раз, он испытывал странную, нерациональную волну тепла, словно бы возвращался домой - потому что здесь был человек, которого он не только уважал, но и хотел считать другом. Хотя какой может быть друг у отверженного, проклятого богами, от которого отвернулись собственные родители? - напоминал он себе раз за разом, словно предчувствуя удар, стараясь обернуться защитным коконом поплотнее, чтобы смягчить его.

Не вышло. Слова Хантингдона - вырвавшиеся впервые за столько лет, яснее ясного обозначили границу, которую Айту, несмотря на весь его жестокий рационализм, так хотелось не замечать. Проверка. Всего лишь проверка. Он видит не старого друга, приехавшего к нему, и попутно всего лишь выполняющего свой долг - а всего лишь проверяющего, контролера, признак недоверия к себе. Слышал? Убедился? Нет и не будет у тебя никогда ни одного друга.

Ни-ког-да.

Впрочем, внешне это не отразилось никак. Мрачная задумчивость была настолько в характере Глостера, что те, кто сосуществовал с ним вплотную - редко видели его в ином настроении. Вот как вчера вечером. Но - невесть откуда проблеск спокойного тепла был насильственно задут и загашен безжалостным приговором, в который уже раз подтвержденным самому себе, и командующий королевской армией вновь был лишь командующим королевской армией.

После краткого завтрака, во время которого, как и накануне, за ужином - хозяин и его гость были одни, они почти не разговаривали, и едва встав из-за стола - направились во двор замка, где уже шли приготовления к поездке.

Глостер не взял с собой никого из своих людей, велев им дожидаться своего возвращения. Это была одна из высших мер уважения, которую мог принц королевской крови и главнокомандующий армией оказать герцогу - поехать с ним одному, без какого либо, даже минимального сопровождения. Мера, которую он воздавал герцогу как дань своего уважения, однако сейчас эта мысль вызывала у него лишь невеселую иронию. Какая к балгестам дань уважения, чтобы понять это надо захотеть понять. А что может захотеть человек, для которого - ты - всего лишь проверяющий, Айт. Кто-то вроде сборщика пошлины. Рангом чуть повыше, а суть в аккурат такая же. Да того, чтобы ты побыстрее сделал свое дело и убрался куда подальше. Смотри, и запоминай. И вспоминай всякий раз когда еще раз. вздумаешь ощутить хоть какие-то иллюзии.

Отредактировано Aedd Wallingford (2016-05-23 15:06:02)

Вот уж что менее всего волновало Глостера, так это вопросы собственной безопасности. Проверяя путлища и поправляя завернувшийся под луку седла потник, он даже взгляда не бросил в ту часть двора, где собирались сопровождающие, и уж тем более не собирался их считать. Собственно говоря, он не имел бы ничего против поездки и безо всякого эскорта. Хотя престиж титула и чина обязывали к этому, и долгие годы научили попросту не замечать сопровождающих. И когда они проезжали ворота - он не оглянулся, чтобы посмотреть - кто их сопровождает.
Вороной жеребец, любимец Глостера, рослый, черный как уголь, без единой белой отметины, с трогательными метелками над мощными копытами, встряхивал густой гривой, и похрапывал, явно недовольный тем, что после ночи, проведенной в уютной конюшне, с полной кормушкой овса - ему не дают пуститься во весь опор, выворачивал голову, кося глазом на колено хозяина, но тот, по крайней мере сейчас - не склонен был удовлетворять эту безмолвную просьбу.
Вопрос герцога его удивил.
- Нет, милорд. Я там не был. Хотя мой конь, как видите, оттуда, - Айт не удержался от улыбки, ероша густую гриву. Его ненавидели и боялись люди. Но лошади и собаки - были теми, с кем он находил общий язык с полувзгляда, а уж этот вороной красавец, носивший гордое имя Айко  - был и вовсе его любимцем, и не терпел на своей спине никого, кроме хозяина. Да и сам Глостер казался совсем иным в те редкие моменты, когда оставался наедине с бессловесными животными, умевшими понимать то, чего даже сам он понять был не всегда в состоянии.
- В восемьдесят первом, когда Серый Медведь ходил на Рёмё заключать договор с каким-то из тамошних ярлов, кажется с Лобо Длинноухим, он привез несколько жеребят, надеясь развести их тут у нас, и подарил одного мне. Он рассказывал сказочные истории об этих лошадях, и, был совершенно прав. Айко сейчас семь. К сожалению Длинноухий был убит спустя несколько месяцев, и единственным плюсом, что остался нам от этого договора остались эти кони.

Глостер развернул свиток, и вскинул брови, всматриваясь в рисунок. Он мало что понимал в кораблях, и скорее воспринимал их с позиции сухопутного воина, который прежде всего думает о том, как отразить агрессию морского вторжения, нежели с позиции морехода, оценивающего преимущества морских переходов, но даже он с первого взгляда оценил преимущества изображенного на рисунке корабля.
- Невероятно! Поправьте меня, если я ошибаюсь, я все же не моряк, но... - он придержал нижний край свитка локтем, и указал пальцем на рисунок - Нос...высокий, он не будет зарываться в волны, а будет взлетать над ними, так? Борта, корма - выше чем у драккаров, значит его не будет заливать водой. А это... - он очертил пальцем канаты, протянутые от носа к концам рей - Выходит рея с парусом - подвижна? Ее можно будет поворачивать, и ловить не только попутный, но и боковой ветер? Да, такому кораблю не нужны гребцы... - он еще раз осмотрел рисунок, и поднял глаза на своего собеседника - И вы начали строить такой корабль?! Разумеется я хотел бы посмотреть на это чудо! Не иначе как сам Огма вдохновил его создателя!
Он вернул свиток герцогу, и резким, привычным движением поднялся в седло.
- Едемте.
И уже позже, когда они спускались по наклонной, сбегающей вниз дороге к Лоттиану, и их никто не мог слышать, Глостер заговорил снова.
- Откровенно говоря я рад. Очень рад, герцог. Меня беспокоит активность Уайтстоуна на море. Да, он достиг больших успехов, но его успехи касаются лишь Клайда. Он думает лишь о своих землях, и случись нападение, или необходимость защищать наши берега - не уверен, что мы сможем рассчитывать на его флот. Как бы, в конце концов, он не повернул катапульты своих трирем против остальных наших берегов, если почувствует, что набрался достаточно сил.
Глостер редко с кем-либо говорил на такие темы, и уж тем более делился своими опасениями и планами. Но Дор был едва ли не единственным, кто знал толк в этом деле настолько, чтобы противостоять нарастающей силе Клайда на море.
- На суше он не сможет противостоять армии короля, но на море... - он помолчал, и пристально взглянул на герцога. Как сказать то, о чем он зачастую думал. Флот который создавал себе Клайд, он создавал именно себе - а не королевству Камбрийскому. У короля должен быть собственный флот - флот, достаточно сильный, чтобы Клайд, сколько бы кораблей он не понастроил - не мог бы помыслить о том, чтобы воспользоваться им для агрессии против сюзерена. Такой флот мог выстроить и возглавить Дор, сын которого, талантливый флотоводец, уже не раз показал на что способен. Но - стоит ли открывать карты? Не воспользуется ли Дор его откровенностью для каких-то своих целей, в конце концов его управление сделало герцогство почти самодостаточным, и объединись он с Клайдом... Глостер плотно сжал губы, и тряхнул головой. Закулисные игры были ему чужды, и лукавить он не умел. В конце концов - Дор прекрасно знает кто на что способен. И если когда-нибудь вздумает поднять мятеж - то его ждет участь Линвуда и Дарнли, неважно, насколько дорого ему, Айту будет это стоить. Незачем лукавить, раз не научился делать это за всю предыдущую жизнь.
- Скажите, милорд... Вопрос пока лишь гипотетический, но мне хотелось бы знать ответ, чтобы знать - на что я могу опереться, если однажды зайдет такой разговор с королем. Вы ведь строите корабли на свои средства - но ваши суда оберегают не только ваши берега, но и берега Даррея. Если Его Величество субсидирует строительство - могли бы вы взять на себя создание куда бОльшего флота - для нужд всего королевства, если придется?

Отредактировано Aedd Wallingford (2016-05-23 15:04:21)

- Понимаю. - только и ответил Глостер на обстоятельный отказ Дора, отметив  про себя, что герцог отчего-то решил что содержать корабли придется ему, тогда как он спрашивал его лишь о постройке, и вовсе не имел в виду дальнейших расходов. И что вопрос его уперся лишь в денежный подтекст, было вполне ожидаемо. Тут оставалось много простора для размышлений, и несколько ходов, которые могли бы устроить обе стороны, но, увы, молодой король пока был далек от столь серьезных намерений. За флот должен взяться столь же фанатически преданный королю и своему делу человек - как сам он в свое время взялся за армию. Но где взять такого человека.......
Не сразу прокомментировал он и отзыв герцога о Клайде, который, казалось бы, должен был звучать успокаивающе, на деле, лишь заставил нахмуриться. Клайд и МакНамара - два вечных очага потенциальных проблем. И чем тише они вели себя за последние годы, тем сильнее было внутреннее беспокойство Глостера, предчувствующего что-то скрыто зреющее в них, но никак не проявляющееся, не позволяющее себя зацепить и вытащить на свет.
Мак-Намара словно бы умер, о нем ничего не слышали, как будто бы позабыв даже о своих детях, находившихся при дворе, и Айт сильно сомневался, что он появится на празднестве в столице, долженствующее произойти в мае. Герцогство его было словно черным омутом, на дне которого может таиться и зреть все что угодно.
А Клайд... Клайд был опаснее - тем, что он зрел почти в открытую, формально - не делая ничего предосудительного, на деле же... На деле, королева-мать поощряла распространение новой веры. Многие фрейлины, воспитанные при дворе - уже были христианками.Выйдут замуж, родят детей, и, кто знает - в какой вере воспитают их. Эта религия была щупальцами, которые Клайд исподволь, незаметно запускал в тело страны, и когда-нибудь...
- Зря вы недооцениваете Уайтстоуна, герцог- наконец выговорил Глостер вслух, когда Лоттиан остался позади. - До меня доходили сведения и о сношениях его с Римом, которые не могут не беспокоить, о притеснениях, которые постепенно, вроде бы незаметно, но неуклонно проводит он в отношении тех жителей Клайда, что остаются верны своим богам. У принца Артура, возможно, и не достанет средств снарядить флот, чтобы отправиться через два моря, в Рим, но, кто знает, не придет ли Рим сюда, как пришел в незапамятные годы - неся перед собой крест, как нес когда-то орла цезарей. - Глостер повернул голову, и устремил на Хантингдона пронизывающий, тяжелый взгляд. - Вопрос, подчеркиваю, сугубо гипотетический -как поступили бы вы тогда? Если бы был выбор - остаться верным королю, или спасти себя и свои земли приняв христианство в обмен на неприкосновенность?  Полагаю немногие из наших аристократов бы колебались в выборе. А вы?

- Я останусь верен королю, пока жив. - Глостер спокойно пожал плечами. В этой короткой фразе была, собственно, вся его жизнь. Да, король еще молод. Да, он легкомысленно относится к государственным делам, и больше думает о развлечениях. Да, он мог бы многое свершить, если бы озаботился. Но он был его король, король, которому приносил присягу и клятву на мече. И что бы этот король не сделал - слово его и воля были для Глостера первым и единственным законом. В то время как остальные члены королевской семьи, кто тайно а кто явно, просчитывали свои шансы на престол - Айт даже не задумывался о своем родстве с королем, о королевской крови, о правах и очередности наследования. Его взгляд на дворцовую паутину был прост и тверд как лезвие клинка - Эсмонд - король Камбрии. Он молод, ему всего двадцать лет, он женится, и родит сыновей. И они будут ему наследовать. Других вариантов нет, и быть не может. А все шумки, шепотки и пересуды, эти пересчитывания прав и поползновения старшей принцессы, о которых уже давно ходили слухи - считал не менее чем изменой.
Ответ Хантингдона его не удивил, хотя что касается остальных феодалов - он готов был бы дать руку на отсечение, что как минимум половина из них охотно переметнется на сторону более сильного врага, буде таковой появится, и готовы будут переменить не только веру, но и собственное имя, если это позволит отсидеться в стороне и сохранить свой угол и свои доходы. Но Дор всегда был на особом счету - он хоть и утверждал, что печется исключительно об интересах своего герцогства и своих людей, на самом же деле был одним из немногих, кто действительно служил королевству, и защищал границы не только свои, но и соседнего Даррея, тем что пресекал агрессию норманнов на море, продолжил Антонинов вал, а по прообразу его защитных фортов на побережье Айт устроил оборону всех границ Камбрии, не исключая и южной, хотя Бригантия уже много лет не подавала никаких поводов к опасению.
Дорога до верфей была недолгой, и после краткого диалога оба лорда проделали ее в молчании. Но когда перед ними показался, все более приближаясь, силуэт корабля, Глостер не удержался от восхищенного вздоха, и напряженно закинув голову так, словно пытался затылком отдавить горб подальше - следил за приближающейся стройкой загоревшимися глазами.
Работы шли полным ходом, визжали пилы, скрипели блоки, где-то послышался грохот обвалившихся досок, неровный стук множества молотков казался стуком живого существа, корабля, рождающегося сейчас на верфях, с носом, бортами и мачтой много выше чем у драккаров, виденых им раньше. Горделивый брус, выступающий вперед с носа - словно уже нацелился разрезать ветер и волны, и Айт на секунду замер. не сводя взгляда с этой громады.
- Боги великие.. - выдохнул он, наконец, не скрывая восхищения, и перевел взгляд на герцога - Он великолепен!
От предложения подняться на борт, глаза Глостера вспыхнули.
- Разумеется! Не знаю доведется ли мне когда-нибудь ступить на палубу такого красавца, когда он будет готов, и не простил бы себе, если бы упустил такую возможность.
Он соскочил на землю. Кто-то протянул руку, желая взять Айко под уздцы. Жеребец зафыркал, попятился, но Глостер успокаивающе похлопал его по глянцевито блестящей шее, и, повернувшись к Хантингдону повел рукой в сторону корабля.
- Окажите мне честь, милорд, и будьте моим проводником.

От взгляда норманна Глостер почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Хорошо еще, что бывшему рабу хватило ума промолчать, но взгляд его был настолько красноречив, безо всяких слов давая понять - о чем тот подумал, что принц до скрипа стиснул зубы. Вот как. Да, действительно, огромный горб, отдавливающий голову вниз так, что держать ее хоть сколько-нибудь прямо было постоянным и тяжким трудом - делал подъем по лестнице, тем более по веревочной - трудом стократно более затруднительным, чем для здорового человека. Не говоря уже солидном дополнительном весе, который наваливался на стан, горб еще и смещал центр тяжести, не позволял закинуть голову, чтобы посмотреть ввертикально вверх, затруднял сохранение равновесия. Взобраться с ним по веревочной лестнице было не легче, чем с тяжеленным мешком на плечах, и стянутой петлей шеей. Не говоря уже о том, что за последний год, Глостер все чаще начинал задыхаться при подъемах, о чем, впрочем знал лишь его друид Илдред. Однако спасовать перед столь пустяковым для любого человека препятствием - ему и в голову бы не пришло. Скорее уж напротив. От этого взгляда, яснее ясного говорившего "ты не сможешь" - Глостер вскипел от еле сдерживаемой ярости, отчего глаза его засверкали черным огнем.
Не смогу? Ну уж нет!
Ничего не сказав, Айт встал в лодке, и с трудом сохраняя равновесие на этой колеблющейся под ногами опоре, ухватился за одну из нижних перекладин. Лестница как лестница, моряки по таким взлетают и спускаются по тысяче раз. Что могут сделать другие - могу сделать и я - привычный с детства упрямый настрой никуда не делся.
Он перегнулся в пояснице назад, чуть ли не под прямым углом, чтобы посмотреть вверх, вдоль борта судна, вздымающегося над их головами на высоту двухэтажного дома, на хрупкую опору, лестницу, сбегающую вниз по просмоленному борту, пересчитывая взглядом ее ступеньки. Не так уж и много. Вот и хорошо.
Глостер решительно поставил ногу на первую ступеньку, и стал подниматься.
Это было проще сказать, чем сделать. Стоило подняться на пару ступенек, как лестница поддалась вперед под его ногой, создавая угол, затрудняющий подъем. Опытные моряки знают, как заставить лестницу висеть прямо - ставя одну ногу на перекладину с передней стороны - носком, а другую, заводя ее на обратную сторону, каблуком, распределяя, таким образом, свой вес, и не позволяя лестнице изгибаться под собой. Айт понятия не имел о такой технике. Весь вес его тела повис практически на руках, поскольку изогнувшаяся лестница теперь лишь номинально давала опору для ног. Он скрипнул зубами от напряжения, отцепил одну руку, вслепую, подняв ее вверх нашарил следующую перекладину, вцепился в нее что было сил, и подтянувшись на руке, едва помогая себе второй - перебрался выше. Еще одна, еще, и он стал подниматься уже уверенно, хотя представлял собой поистине гротескное зрелище. Не имея возможности смотреть вверх - он поднимался с опущенной головой, вслепую, на ощупь нашаривая перекладины, и опираясь не столько на ноги, сколько одним лишь колоссальным напряжением рук
Выглядел он при этом, верно, презабавно - этакая четверорукая муха, с громадным уродливым наростом на спине, карабкающаяся странно перекособочившись, вверх вдоль просмоленного борта судна, .
Еще ступенька, еще, еще... мышцы рук выли под удвоенной нагрузкой, поясницу начало сводить, когда, наконец, вытянутая вверх рука, пытающаяся нашарить очередную перекладину - нащупала влажное дерево планшира, и вцепилась в него. Кто-то сверху протянул руку, пытаясь помочь ему подняться, но опущенная голова не позволила этого увидеть. Еще рывок, и горбун, наконец, подтянувшись обеими руками за планшир, перевалил таки свое проклятое тело через высокий борт, перекинул ногу, и оказался на палубе.
Руки, привычные к нагрузкам, лишь слегка ныли, зато спину сковало как клещами, нижние ребра и поясницу сдавило под сместившимся весом горба так, что каждый вдох отзывался режущей болью сзади, под реберными дугами, а поясница налилась горячей тяжестью как расплавленным свинцом. Ничего. Привычно.
Но, стоило бросить лишь взгляд на расстилающееся вокруг море, чтобы позабыть обо всем этом. И те несколько мгновений - пока Хантингдон с ловкостью, свидетельствующей о том, что подобное упражнение ему далеко не впервой - вскарабкался следом - Глостер безмолвно любовался открывающимся видом. Палуба, поднятая над водой, на головокружительную, непривычную высоту, казалось позволяла обозреть горизонт вдвое шире, чем с низкой палубы драккара или лодки. Словно бы он вновь стоял на Валу, но теперь вокруг была не земля и трава, а море, и берег, до которого, впрочем, было совсем недалеко, с высоты палубы просматривался как на ладони. Вытащенные на берег лодки, возившиеся на берегу люди, дорога, убегающая от берега в город, даже домишки Лоттиана - хоть и смутно видимые в хмари мартовского утра, тем не менее являли собой непривычное, захватывающее дух зрелище.
Да, было много недоделок, которые видно было даже неопытному глазу сухопутного воина - на палубе были сложены доски, планшир обрывался у ступеньки, обозначенной там, где должна была подняться вверх корма, стучали молотками трое мастеров, еще двое возились с громадным блоком у правого борта, а один, сидя верхом на рее, возился с канатом, пытаясь найти для него такую точку приложения, при которой канат бы не заедало в блоке.
Сопровождаемые норманном, который, оказавшись на своем детище, окончательно расстался с остатками угодливости, и почувствовал себя в своей стихии, оба лорда обошли корабль от носа до кормы, Айт заглянув в люк, и подивившись огромному подпалубному пространству, не преминул заметить:
- Здесь, выходит, можно не только укрыть груз, но и команду? Подвахтенных, дать им возможность отдыха в сухих гамаках, а не под мокрыми одеялами на заливаемой водой и брызгами палубе... Уберечь от болезней, которые неизбежны в долгих плаваниях... И правда, не иначе как сам Огма вдохновил того, кто впервые придумал такое чудо...
На корму, где кипела основная работа, Глостер не поднялся, чтобы не мешать мастерам, и остановившись у планшира, глядя с высоты на безбрежное море, представляя - как полетит над волнами высокий, острый нос "Предзнаменования" произнес откровенно, когда Хантингдон подошел к нему.
- Поистине, милорд, вы остаетесь первым новатором во всей Камбрии. Были и остаетесь. И будете впредь. Этот корабль... - он помолчал, не сразу найдя нужное слово - Это будущее.

- Милорд, вы так спешите поскорее от меня избавиться, или же пытаетесь разбудить мою совесть, напоминая о том, что мой визит отрывает вас от дел? - беззлобно усмехнувшись, поинтересовался Глостер, поворачиваясь к герцогу. - Право, неужто вы не слышали, что пресловутой совести у меня нет? Впрочем, вы правы, и дабы не отнимать у вас времени сверх необходимого, полагаю, что незачем тратить время на еду, мы ведь завтракали совсем недавно.
Он тряхнул головой, отбрасывая назад волосы, которые морской ветерок так и норовил занести в глаза, и направился к лестнице. Вот чертовщина. Спускаться, впрочем, было легче чем подниматься, хотя бы уже потому, что он теперь видел перекладины, хотя по-прежнему проклятущая штуковина так и изгибалась под ним, вертелась, и норовила то и дело выскользнуть из-под нащупывающей очередную перекладину ноги.
Лодка доставила их на берег, где по-прежнему кипела работа.
Глостер не стал задерживаться, однако, скользил внимательным взглядом по работающим мастерам, по двум телегам, с которых разгружали только что привезенные доски, по отводным канавам, заботливо вырытым по периметру строевых площадок. Да... что -что а организовать работу Хантингдон умел, и умел заставить работать на совесть.
Принимая поводья Айко из рук какого-то вертлявого парня с заячьей губой, Глостер охлопал вороного, нетерпеливо рывшего копытом землю, по блестящей шее, и взглянул на герцога, спокойно, без улыбки, но и без каких-либо признаков досады.
- Я и правда не хотел бы отнимать у вас времени, более необходимого, милорд. Мне нужно проехать вдоль побережья, и взглянуть на прибрежные форты. Зная вашу дотошность в делах - в вашем герцогстве такой объезд не более чем формальность, я заранее уверен, что найду их в прекрасном состоянии и в полной боеготовности. Поэтому, если вас ждут неотложные дела - я не хочу вам мешать, вы вольны распоряжаться своим временем так, словно меня здесь и нет. Если пожелаете вернуться к работе, то я могу проехать дальше и сам, а по возвращении расскажу о своих впечатлениях.

- Эйх- кэнн? - Глостер с удовольствием вдохнул солоноватый морской воздух, когда очередной порыв свежего морского ветра вновь растрепал его волосы, и парусом вздул за спиной плащ. Черный, как и все его одеяние, в отличие от алых плащей воинов коронной армии - черный плащ главнокомандующего. Перспектива побывать там снова, странным образом гнала тепло по венам. Да еще в компании Дора - почти прогулка в прошлое, к памятным событиям пятнадцатилетней давности.  Форт уже давно достроен, хотя тогда он только-только строился. Айт помнил как горели и рушились над его головой деревянные леса вокруг выстроенной на две трети центральной башенки, как пылали навесы, сооруженные внутри ограды для просушки досок и маленькие, наспех сколоченные деревянные постройки - вроде кухарной, которую еще только планировалось пристроить, и барак, заменявший гарнизону кордегардию.
Он был рад словам Дора, рад, что тот все же предпочел сопроводить его, хотя знал, что предложением провести вторую ночь в замке скорее всего не воспользуется, если успеет вернуться в замок до темноты..  Незачем было вешать на шею хозяина десяток голодных ртов еще на день, тем более что Хантингдон явно принимал незваных гостей по высшему разряду, не считаясь с расходами, несмотря на то, что толки о его скупости, изрядно преувеличенной слухами, ходили даже при дворе.  Честь за честь, предупредительность за предупредительность, хотя Глостер редко был склонен действовать исходя из этической стороны вопроса.
-  В вашем обществе, милорд, я бы с охотой отправился даже в курганы на Самайн, и не сомневаюсь, получил бы удовольствие, да еще и узнал бы массу интересного. - отозвался он, привычно прижимая ножны меча к левому бедру, пока вставлял ногу в стремя, и поднимался в седло. -  Ваш строительный бригадир, этот верзила каледонец, называл его тогда Эйх-кэнн*, потому что прямо перед  ним из воды, во время отлива, появлялась скала, изрядно напоминающая рыбью голову, а за ним это название подхватили и все каменщики. Хотя мои сомечники отчего-то предпочитали именовать его Эйх-айсел*. Не слишком лестное название для форта, но большинство из них терпеть не могли вечной сырости, и отливного запаха вот и изводили всех подряд жалобами на ломоту в костях. А как он называется сейчас?

- Народное название в мою честь? - Глостер усмехнулся, выворачивая шею, чтобы взглянуть на башенку к которой они подъезжали. Он совершенно не выглядел уязвленным, и говорил спокойно, с безразличной усмешкой, как человек давно успевший привыкнуть. Собственно так оно и было. Странным образом - он совершенно спокойно воспринимал, когда о его горбе говорили в открытую, называя вещи своими именами. Но когда к констатации факта примешивалась насмешка, снова отсылая его к издевкам детства - результат был непредсказуем - от ледяной брони до вспышек ярости
- Уж не форт ли горбатого? В любом случае - лестно, действительно лестно, милорд. Но, в таком случае, я не решаюсь даже предположить - кто служит или служил у вас в форте Прокаженных, и в честь кого назвали форт Дурака! С навозом-то худо-бедно вообразить несложно.
По мере того как они разговаривали, подъезжая к форту, Глостер узнавал знакомые очертания скал, и к своему удивлению, взглянув на кромку воды, убедился, что он еще помнит - как определять время по уровню воды - за время пребывания в форте этому научились все, потому что в их распоряжении разумеется не было клепсидры.

В самом форте многое изменилось, но были детали, которые он узнавал так, словно с памятного штурма прошло не пятнадцать лет а всего лишь несколько дней. Башенка, уже полностью достроенная - поднималась над головой, и лестница, у ее стены, на которую он, отступая и отбиваясь от наседавших орущих теней в рогатых шлемах, была хоть и другой, подъемной - но находилась все в том же месте. Ощущение было настолько полным, что он перегнулся назад, и закинул голову вверх, точно рассчитывая увидеть у стены башни над своей головой - горящие доски и брусы строительных лесов.

Странное ощущение, ностальгическое, и в то же время спокойное и твердое - как краеугольный камень который лег в основу массивной постройки. Собственно этим и был этот форт. Уже совсем другой, и, вместе с тем, все тот же.
Глостеру не требовалось устраивать показательных смотров, чтобы определить боеспособность гарнизона. Он определял ее безошибочно, по неприметным для непривычного взгляда мелочам, уже привыкнув за многие годы.
По копейной стойке у стены, по привешенным к боковой стенке башни мишеням, по едва заметному, но все же ощутимому по дрожанию воздуха над башней, свидетельствующему о наличии там жаровни с угольями, по стертости массивного каменного точила в углу между стеной и башней. и крошеву вокруг него. Даже десять человек в укрепленном форте могут сдерживать врага достаточно долго - если это стоящие воины. Но и пятьдесят, сдадут его с легкостью, если проводят время своей службы за игрой в кости.
Очень хотелось подняться на верх башни, и обозреть оттуда окрестности - то, зрелище которое тогда было недоступно из-за недостройки. Но от этой мысли Глостер отказался почти сразу же. И без того напряженный день, скачка по побережью, с остановками и снова в путь, в морской сырости, да еще с этой веревочной лестницей - судороги в спине к ночи ему были обеспечены, и оставалось лишь надеяться, что лишь к ночи а не ранее - потому как до того предстояло еще многое.
- Как я и ожидал, милорд. - обратился он к герцогу - После того что я видел в Ленноксе и того, что - почти наверняка увижу в Даррее - ваша прибрежная линия - настоящая отрада для глаз.