Эйлис написала Виллему в тот же день, после визита графа Кардидда. Разумеется, он не был простым совпадением, граф заезжал не высказывать соболезнования, а дать знать о своих претензиях, на то, что потерял много лет назад. Как говорили слухи – по собственной же глупости. Но сейчас Эйлис не могла довольствоваться слухами, тем более, что, кем бы ни был граф в юности, к зрелости он понабрался ума и опыта, причем из той категории, что самой Эйлис были недоступны. Теперь графине нужны были люди, которые могли прояснить для нее положение вещей. Кто знает, может быть было проще отдать Ансгару требуемое и забыть про все, что было раньше и стать добрыми друзьями, но меньше всего леди Стейси верила, что граф отступится. Что заберет клочок земли и забудет о военной несостоятельности соседнего региона, не попытавшись отхватить кусок послаще. Возможно, возможно, но все это потом. Сейчас, в первую очередь, было необходимо узнать, на что именно претендует Кардидд, а так же о его прошлых военных успехах. Последний раз слухи о его походах витали пару лет назад, но тогда она оставила их без должного внимания, о чем сейчас сильно жалела. Никогда не знаешь, что и когда именно может пригодится.
Она писала Виллему, герцогу Каррику, что прибудет в его замок 20-го апреля и надеется переговорить с ним о наследстве своего покойного мужа. Вильфем умер, значит сейчас все его владения должны отойти его детям, или Айлин, если быть точнее. Но ребенок, которого носила Эйлис, мог поменять расстановку сил, окажись он мальчиком, Айлин так и останется наследницей графства Барнард ближайшие шестнадцать лет, пока ребенок не достигнет того возраста, что бы произвести на свет наследника. Да, если на свет появится девочка, то все будет много проще, но Эйлис надеялась, надеялась, а по вечерам молилась всем богам, что бы они одарили ее сыном. Конечно, ей не суждено стать его регентом и опекуном, но сын давал много больше возможностей самой Эйлис и ее дочери в дальнейшем, хотя и лишал дочь титула графини. Но Эйлис и не желала Айлин подобного, не желала, что бы всю оставшуюся жизнь чужие люди распоряжались ее судьбой. И надеялась, что при должном и своевременном участии это удастся. Изменить.

Попрощавшись с дочерью и напомнив ей вести себя так, как вела бы графиня, Эйлис отправилась в путь вместе с сопровождающими. Это был первый раз, когда она оставила Айлин одну с момента смерти Вильфельма. Она надеялась, что они обе справятся.
Неспешная дорога верхом заняла несколько дней, но то, что в замке сюзерена графиню ждали – все это искупало. И хотя Виллем вступил в права владения сравнительно недавно, хотелось верить, что он наслышан о своем вассале Кардидде.

В замке их уже ждали. В глубине души женская сентиментальность заставляла ее верить, что Виллем сам встретит ее, но здравый смысл заставил выдохнуть, когда их лошади ступили во внутренний двор замка. Ничего сверху, чем меньше тем лучше, не так ли? Велев своим спутникам расположиться в приготовленных для них покоях, сама вдовствующая графиня под "опекой" стражи замка проделала долгий путь по извилистым коридорам крепости. Замок Карлайл был много мрачнее чем родные ей Стейси и Барнард. Что-то угнетающее было в этих стенах, как, впрочем, и в их молодом хозяине. наверное именно в таких стенах чужаки начинают пугаться собственной тени. Она поежилась и сильнее запахнув плащ прибавила шагу, дабы не отстать от своих провожатых. Снаружи небо уже затянули сумерки, но здесь, внутри старых стен уже наступила ночь, чье безмолвное царство разгоняли только блики факелов на стенах.
Один из слуг доложил о ее приходе и провел ее в кабинет. Второй из них, извинившись, поспешно покинул помещение по требованию герцога. Женщина поймала себя на мысли, что встреча хоть и носила деловой характер (по крайней мере - с ее стороны), напоминала личную больше, чем того бы хотелось.
Она поклонилась, опустив голову, краем глаза провожая спешащего парнишку с его бумагами. Она слышала голоса, наверное он что-то читал своему господину.
Мужчина назвал ее по имени, давай понять. что намерен обходиться без церемоний, что же, в том было его право как сюзерена.
- Я благодарю вас за теплый прием, герцог. - она слегка улыбнулась. Почему-то в этих стенах ей было непривычно называть его по имени. Просто не хотелось этого делать. Но от его предложения присесть и выпить она не отказалась. После долгого утомительно пути ей хотелось наконец-то почувствовать себя защищенной. Эти стены могли надежно защитить его от того, что пугало ее снаружи.
- Простите, что явились в столь неурочный час. Мы задержались в пути.

Разливающееся по комнате тепло и глоток эля достаточно быстро преобразили мир, который окружал графиню. Замок уже не казался таким мрачным, а ночь такой холодной, да и сама Эйлис почувствовала себя много увереннее. А Виллем... Виллем вот как раз не изменился.
- Я решила навестить своего сюзерена по вопросам имущества моего покойного супруга. - она покачала головой - ведь как вдова, я имею на это право, не так ли, герцог?
Ну разумеется, кому же теперь заниматься имущественными вопросами вдовы и наследницы Барнарда, если не герцогу Леннокса? Конечно, часть обязанностей можно было переложить на брата, но в данном случае Вилаф становился посредником, что еще больше затягивало ситуацию. А Эйлис затягивать не хотелось, слишком многие уже начали кружить над замком погибшего Барнарда, в надежде отхватить кусок пожирнее. В голове женщины всплыл образ графа Кардидд и она поджала губы. Он был первым, самым дерзким и самонадеянным, но ведь будут и другие, кто станет действовать не столь нагло. И эту пугало, наверное, даже больше. И кто же защитит ее от стервятников?
- Никогда не знаешь, где смерть подкараулит тебя. Мой муж тоже об этом не знал. - взгляд Виллема снова заставил ее поежится и Эйлис стоило огромных усилий снова не отвести взгляда.
- Мне нужна протекция для прошения королю. После смерти Вильфельма Елена осталась наследницей всего его имущества, но она не только ребенок, она еще и девочка. Уже сейчас начнется битва не только за опеку над ней, но и за ее руку. Если ребенок, которого я жду - окажется мальчиком и выживет, он может закрепить наше с ней положении и стать новым графом Барнард. Я хочу что бы король отсрочил передачу земель и титула наследнику на полгода, до того момента, как ребенок появится на свет.
Замок Барнард уже знал о появлении на свет возможного наследника, Айлин постаралась, что бы информация о "братике" разнеслась по всем углам. Но за пределами замка мало кто знал о том, что графиня снова понесла, во внешнем облике еще не было ни намека на ее положение.

- Я не сказала еще ни слова, о Кардидде. - ответила она, делая глоток эля из стакана - меня безусловно интересует земельный конфликт между ним и моим покойным мужем, но сейчас граф Кардидд это не та проблема, которую я намерена решать в первую очередь.
Намеренно, или случайно, но Виллем свел суть их разговора совсем в иное русло. Сама Эйлис еще не оставляла надежды на мирное урегулирование вопроса о спорной земле, без привлечения посторонних персон в лице их сюзерена. На текущий момент в земельном вопросе Виллем должен был только разъяснить ей, каких именно земель касался спор, дабы она поняла, насколько много она и Айлин могут потерять в случае добровольного отказа от них. Если хоть часть слухов в их краях были правдивыми, Кардидд воевал постоянно, а вот сможет ли она развязать войну и выйти из нее победителем - это большой вопрос. Но даже если ей это удастся, она имеет неплохие шансы разорить то, что должно перейти ее детям в целости и сохранности. Не хотелось совершать столь опрометчивого действия намеренно.
- Я не нашла в бумагах Вильфельма его завещания и вообще чего-либо, что бы указывало на имя распорядителя земель и опекуна Айлин, в случае его смерти. Это значит, что сейчас начнется грызня за наследство, между моим братом с одной стороны, а так же окружением Вильфельма с другой. Близких родственников у него не осталось, но с несколькими дальними он поддерживал достаточно близкие отношения, что бы они пожелали принять участие у дележке. Я женщина, я не смогу быть опекуном собственных детей, но больше всего сейчас я боюсь, что у меня отнимут их. Я не сомневаюсь, что через полгода, после появления на свет ребенка Вилаф поднииет вопрос о моем повторном браке и я рискую никогда больше не увидеть собственных детей.
Эйлис не стала говорить, что она не была уверена насчет Вилафа Стейси. Она еще не обсуждала этот момент и не была уверена, что он рискнет вступить в битву за наследство Барнардов. В самом безысходном случае она была готова пообещать Айлин одному из его сыновей, но меньше всего ей хотелось договариваться о браке прямо сейчас. Елене вскоре только должно было исполниться семь, еще пять лет можно было только рассматривать брачные предложения, не делая выбора.
- И что же ты желаешь получить от женщины, которая не может распоряжаться даже собственной жизнью, не говоря уже о прочем?

Она слушала. Слушала поток его речи, слушала его аргументы, его обещания, до тех пор, пока не почувствовала предательскую дрожь в левой руке, сжимающей кружку с элем. Ее пальцы разжались, но об этом Эйлис сообщил глухой стук удара: кружка, которую она выпустила из руки, ударилась о каменный пол замка, расплескав остатки содержимого.
Все сказанное Виллемом было сравнимо с ударом по лицу, которыми прежде изредка награждал покойный муж, но эти слова жгли много сильнее пощечины. Или может удачнее было бы сравнение, что ее будто ошпарили кипятком. Она резко вскочила, чувствуя, как дрожат ее губы и как пережимает грудь, в которой внезапно не нашлось воздуха для ответа.
"Как?"
- О Боги. - наконец-то выдохнула она, выпрямившись, но будто не чувствуя опоры у себя под ногами. Пальцы судорожно вытянулись, в попытки найти эту самую опору подле себя. - Виллем. Каким неосторожным словом или поступком я прогневила тебя настолько, что ты так жесток со мной? Что я сделала не так?
"За что?" - это был единственный вопрос, который, подобно воде, полностью затопил ее сознание, не давая думать о чем-либо другом. Если бы она знала прежде. Каким смешным и наивным сейчас казался граф Кардидд, его намеки, которые можно было понять как угрозы и его предложения. Он, Виллем, мог быть жестким и жестоким, в этом она убеждалась не раз, но неужели и с ней тоже?

Возможно, если бы он не поймал ее, она бы действительно не сумела устоять на ногах, но сейчас она намного охотнее бы упала на пол, признаваясь в собственном бессилии, чем приняла его помощь и поддержку.
- Нет, Виллем, - выдохнула она, чувствуя, что дрожь добралась и до ее голоса - ты хочешь разлучить меня с дочерью, забрать моего сына и превратить меня в свою шлюху. Лишить меня того немногого, что у меня еще осталось. Не это ты мне обещал десять лет назад.
Хотя, признаться, она уже не помнила, что именно он ей тогда обещал. В четырнадцать лет мир казался прекрасным и радужным, слова красивыми, обещания - вечными, а счастье чем-то естественным. Тогда она верила каждому его слову, очевидно, не особо вникая в их смысл. Что же, сейчас, спустя десять лет ей предстояло платить за ошибки своей юности, но для Эйлис эта цена казалась неимоверно высока. Она не была готова платить ее. Она не желала этого делать.
Сейчас, слушая его, она наконец-то начала понимать, что за прошедшие десять лет ни чуть не поумнела. Она по-прежнему продолжала верить в "сказочное" разрешение событий, где ее рыцарь спасет ее, вот только рыцаря у нее больше не было. Теперь у нее был господин, который не собирался отстаивать ее интересы в ущерб собственным и будь она хоть чуть-чуть умнее, она бы давно это поняла.
- Что будет, если я откажусь? - глаза зажгло, но она, прикусив щеку, сделала все, что бы сдержаться. Сейчас он не должен был видеть ее слез, сегодня она уже достаточно была в роли беспомощной жертвы. И этот образ, кажется, более забавлял его, позволяя чувствовать свою власть, нежели трогал.
Его последние слова окончательно разбили ее надежды. Он не собирался давать ей возможность тянуть с ответом и вряд ли он отпустит ее, пока не получит таковой.

Мужчины всегда смотрели проще на этот мир, у них было больше прав и больше возможностей. Они защищали свою поруганную честь в поединках и битвах, имея шансы мстить за нанесенное оскорбление, женщины же были этого лишены. Они могли лишь сидеть и ждать, что найдется тот, кто захочет отстаивать их честь ценой собственной жизни. Но Эйлис Стейси в этой жизни не повезло дважды. Сначала с мужем, которым молча отдал ее Виллему, ни словом, ни жестом не выказав протест. И хотя любовника в своей постели Эйлис принимала куда охотнее чем мужа, это задело ее гордость. А потом и с любовником. Для Вильфельма она была красивой вещью, ей же она осталась и для Виллема.
Эйлис оперлась на дверь, нутром чувствуя, как Виллем, только что растоптал остатки ее гордости. Той, что пережили безразличие ее супруга. Для него она тоже была его игрушкой, которой он будет играть, покуда ему это не надоест. Будет играть, не церемонясь с ее чувствами, не обращая внимания на ее желания, играть, пока она не наскучит ему настолько, что он выкинет ее. Хотя нет, он вряд ли выкинет те, что считает своим по праву. Скорее задвинет в темный чулан, коротать свои дни в одиночестве, ощущая себя сломанной и брошенной.
Эйлис не желала себе подобной судьбы, более того, она боялась ее.
Она развернулась и вышла не оборачиваясь. Он был прав, им больше было не о чем разговаривать, по крайней мере сегодня.
Мальчишка, что нечаянно подслушал их с Виллемом разговор проводил ее в отведенные ей покои, старательно избегая ее взгляда. У Виллема все слуги выглядели словно побитые лошади. По крайней мере из тех, что она видела. Она велела ему уйти, проигнорировав предложения о воде и еде. Сейчас ей больше всего хотелось остаться одной и не дать себе разрыдаться в подушку.

Виллем был прав, когда говорил, что ей нужно все обдумать. И думала Эйлис столь усиленно, что ей так и не удалось сомкнуть глаз ночью. Ожидаемой головной боли на рассвете не последовало, но она почувствовала себя полностью изможденной. Не самый лучший настрой для дальней дороги, но оставаться более в замке Виллема она не собиралась. Не секундой позже.
Стоило ей подняться с постели, как в ее покои заглянул вчерашний мальчишка, снова опустил глаза и спросил желает ли чего-нибудь леди, прежде чем спуститься к завтраку. Судя по его словам, Виллем уже ждал ее и ждал давно. Она потребовала кувшин с водой. Всех недостатков своей внешности она уже не могла исправить, но появляться перед своим господином в неприбранном виде - не хотелось. Утренний церемониал с умыванием и прической занял еще минут двадцать, а шныряющий туда-сюда парнишка красноречиво давал понять .что его господин начинает терять терпение. В самом деле, Виллем был не из тех, кто готов был ждать бесконечно, а потому Гай испытал огромное облегчение, когда леди наконец-то позволила проводить ее к герцогу.

Эйлис только проводила взглядом юношу, который поспешил скрыться за дверью. Графиня была почти уверена, что ему оно было в радость. Так что же делает Виллем со своими слугами? Бьет палкой, в припадках гнева?  Хлещет плетью во дворе? Она решила не думать, о том, через сколько в этом замке она приобретет вид побитой собаки. Все что говорил Виллем, следовало делить на два, а то и на четыре. Наверное это был единственный урок, который за десять лет ей хватило ума усвоить.
Эйлис села и принялась за трапезу, раз уж она намеревалась покинуть этот замок как можно скорее, отказываться от еды было неразумно, после бессонной ночи это был единственный возможный источник ее сил. Дорога до ночлега была не близка, а вывалиться из седла прямо по дороге не очень-то и хотелось.
- Наш излишне увлеченный спор вчера не позволил нам закончить с причиной моего визита. - ответила Эйлис, протягивая руку к яблоку - я хотела бы разобраться со своими исходными проблемами, прежде чем кидаться с головой в новые. Меня интересуют земли, которые стали камнем преткновения между моим покойным мужем и Кардиддом. Я хочу вернуть их ему.
Она избегала встречаться с Виллемом взглядом, потому что он заставлял ее робеть, а сейчас ей требовалось все ее самообладание. Он был мужчиной, который не привык получать отказ. Отказы, бесспорно, злили его, но вряд ли держали на расстоянии от желаемого. Что может удержать человека, который может взять все что пожелает?
Он был прав, до нее здесь никому не было дело. Было до земель ее мужа, до ее детей-наследников, но не до нее. Для одних она была обузой, для других приятным бонусом, который мог принести пользу, но никто не воспринимал ее ни как настоящую ценность, ни как угрозу.

Кажется за ночь они начали говорить на разных языках. Если вчера вечером Виллем утверждал, что она не понимает его, то нынче они поменялись местами. Либо же он старательно делал вид, что не понимает о чем она говорит. Подобных талантов она за ним раньше не замечала, но люди меняются. Прошло много лет и Эйлис с уверенностью могла сказать, что этого человека она не знала.
- Ты не сказал мне, что за ночь условия нашей сделки поменялись. Или на рассвете ты позволил внести себе еще один пункт, что бы подсластить мне горечь от твоего унижения? Напрасно. Я сказала, что я хочу вернуть землю Кардидду, это значит, что я не заинтересована в том, что бы земли достались мне в неприкосновенности. А потому я хочу знать, что именно я возвращаю. Что касается слабости, то после я найду Айлин опекуна, который будет прямо заинтересован в сохранении ее наследства и сможет уберечь его от загребущих рук графа.
Эйлис повертела в руках яблоко. Ей твердость и жесткость была несвойственна, более того, она казалась ей противоестественной, но попробовать стоило. Вдруг это таки принесет свои плоды. А вот свою жалость и иллюзию уступок он мог оставить при себе.
- К слову, об опекуне. - она поднялась, расправляя верхнюю часть платья и вышла из-за стола. Несколько мгновений она стояла спиной к Виллему, но после развернулась и опустилась на одно колено. - Герцог Леннокс, я предлагаю вам руку моей дочери, Айлин, наследной графини Барнард.
Как показал ей ее собственный опыт, разница в возрасте не такая уж и большая трагедия. У Виллема и Айлин она была даже меньше, чем у нее и Вильфельма. А что Виллем сохранит приданное своей невесты в целости и сохранности, она не сомневалась.

Виллем начинал повторятся. Видимо для него Эйлис и сейчас была неразумным ребенком, которому все нужно было повторять дважды, а в третий раз хвататься за розги. Разубеждать его Эйлис не собиралась, чем хуже он о ней думал, тем больше сюрпризов она могла ему устроить в будущем, коли случится необходимость. А ведь ситуации разные бывают.
Но когда его пальцы сомкнулись на ее горле, Эйлис призналась сама себе, что палку она перегнула. Виллем вполне мог придушить ее прямо здесь и, скорее всего, ему бы даже не пришлось потом оправдывать пред вышестоящими. Да кто бы о ней вообще вспомнил? Ну может быть Вилаф или Веальда, но первый был слишком занят собственными проблемами, а вторая была слишком далеко от младшей сестры. Без сомнения сюзерену и соседу удалось бы убедить родственников, что от мертвой графини Барнард пользы больше. Ну или по крайней мере меньше проблем.
Ее напряженные пальцы судорожно впились в его руку, на которой она практически висела в подсознательной попытке ослабить хватку, хотя, разумеется, это не было ей под силу. Впервые в этот момент она поняла, что ему было достаточно приложить совсем немного усилий, что бы сломать ей шею голыми руками. Ощущения были не из приятных.
Когда же рука разжалась, женщина даже не успела заметить, как упала на каменный пол. Воздух ворвался в легкие с резкой болью и вырвался кашлем наружу. В какой-то момент Эйлис и вовсе показалось, что она умирает, но нет, еще несколько мгновений из глаз брызнули слезы и она сумела почувствовать собственное дыхание сквозь звук бешено колотящегося в груди сердца. 
Страх ушел, но появились новые чувства, доселе неведомые.
- Ответь мне только на один вопрос, Виллем. - тихо сказала она не поднимая головы, все еще судорожно хватая губами воздух - чьей идеей, восемь лет назад, было отдать меня Барнарду, что бы освободить тебя от данного мне обещания? Твоего отца, или твоей?
Отчаянье придало ей сил, что бы подняться на ноги. В одном Виллем был прав, ей стоило вести себя скромнее.
- Мой герцог, я прошу у вас позволения покинуть ваш кров и отправиться домой.