От имени Алика Алинор, графа Фейфа.

Месяц. Почти месяц напряженного ожидания. Маеты и терзаний, которые то отступали, то вновь набрасывались всем скопом по ночам, словно изголодавшиеся волки на пойманную впервые за несколько месяцев добычу. Граф Алинор как-то странно отстранился от самого себя. Словно издалека наблюдал за своими дочерьми, увлеченно готовившимися к свадьбе Элис, разъезжал по делам, разрешал споры между баронами, следил за строительством новых воскоплавильных мастерских по изготовлению свечей. Фейф, на территории которого находились едва ли не самые пространные вересковые пустоши во всей Камбрии был главным поставщиком и продавцом меда и свечей по всей стране, и несмотря на развернутую торговлю лесом мед и свечи были едва ли не самой обширной статьей дохода.
Доходы.. налоги.. отстройка рыбацкой деревушки, сожженной викингами, постройка нескольких новых рыболовецких лодок для погорельцев... Это помогало занимать время, придать своей жизни, внезапно закачавшейся на тонкой, как лезвие клинка грани между счастьем и бессмысленностью - какую-то опору, продолжать приносить пользу, работать, и...
И жить.
Каждый день, видя сияющие глаза дочери, его взгляд озарялся, точно перенимая отраженный свет, он был с дочерью мягок и спокоен, но оставаясь в одиночестве он гас, как внезапно задутая свеча. Единственной, кому он поверял свои тревоги была Алесса, которую он вернул в замок на следующий же день после отъезда Блитингов. Но пребывание в святилище никак не сказалось на ней. Все та же безучастность, полная отстраненность. Все еще ослепительно красивая и нежная, но угасшая и неживая, она не слышала его слов. Не видела его лица. Только потому он и мог с нею поделиться.
Время шло. Посланные им гонцы - в Ланарк, и в Рейгед - не возвращались. Это могло означать что угодно - как хорошее, так и дурное. То преисполняясь надежд, и говоря себе - раз они до сих пор ничего не узнали, значит ничего страшного и нет, то снова обрушиваясь в пучину сомнений, и думая - уж не разузнали ли они чего-либо такого, о чем боятся мне сообщить, вспоминал о расстояниях, начинал высчитывать время на дорогу, и уже думая о том - живы ли его посланники, не попали ли в руки разбойников, не ввязались ли в какую-нибудь из трактирных заварушек на тракте..
Эти дни не могли пройти бесследно. В медных волосах ощутимо прибавилось седины, он мало спал, почти не ел, снедаемый этими противоречиями и необходимостью их скрывать, и быть для всех прежним - опорой, защитой, тем, кто принимает решения - и был им.
А Алесса... Алесса никому ничего не скажет.
Когда пронзительным ноябрьским днем, когда солнце уже садилось -в ворота Ильстоуна влетела четверка всадников. Запылившаяся, забрызганная грязью одежда свидетельствовала о долгом пути, о спешке.
Графу немедленно доложили об их приезде, потому что не проходило дня, чтобы он не повторял свой приказ - провести всех четверых к нему, как только они появятся.
О чем говорилось в кабинете, на верхнем ярусе донжона, выходящем одним окном на пропасть а другим - на вересковые пустоши - никто из слуг так и не узнал. Четверка отправилась спать, а в кабинете графа тоже погас свет, но полная, холодная луна, заливающая древние стены замка упорно высвечивала в окне его силуэт. Граф не спал.
На рассвете в его кабинет был вызван один из конюхов - самый умелый наездник графства, самый быстрый гонец, который когда-либо служил Алинору. Молодой, крепкий парень, не умеющий ни читать ни писать - с глубоким почтением смотрел на тубус с письмом, который граф протянул ему, сказав лишь
- На север. В герцогство Лонерган, графство Ланарк. Замок Биггар. Лорду Зетару Блитингу в собственные руки. Бери с собой сменного коня. Охрану - если хочешь. Доставь письмо как можно скорее.
Гонец умчался спустя час после полученного распоряжения. К завтраку Алинор так и не спустился, а служанке, явившейся спросить - не изволит ли граф позавтракать у себя - велел позвать к себе Элис.
- После завтрака. - уточнил он со вздохом. Пусть девочка хоть поест. После того, что она услышит от него - ей станет не до еды.

Отредактировано Aedd Wallingford (2016-06-02 21:34:20)

От имени Алика Алинор, графа Фейфа.

Алинор не находил себе места с самого вечера. Выслушав четверых своих гонцов, он всю ночь метался по своему кабинету, как пойманный хищник, разрываясь между желанием сию секунду оседлать коня и помчаться в Биггар, посмотреть в глаза обоим Ланаркам, высказать то, что ураганом закрутилось в душе - и желанием никогда, никогда больше не вспоминать, не произносить их имен, и никогда больше не видеть никого из них. Отрезать, отсечь, выбросить из жизни Элис их, как отсекают руку или ногу пораженную черным огнем. При мысли о том, что не насторожи его предупреждение Ардена, и не наведи он справок - то уже через полгода ему пришлось бы своими руками вручить Элис тому, о ком он теперь даже думать не мог без омерзения - его трясло. До тошноты, до озноба, до головной боли, такой сильной, что он едва ли не бился головой о стены в попытках избавиться от нее. Надо было обратиться к друиду, жившему при Алессе, чтобы тот отворил кровь, и выпустил эту, отравленную, колотившуюся в висках и сводящую с ума, но он не мог заставить себя выйти из комнаты, не желал видеть ничьего лица, пока не прожует, не переварит эти новости, и не примет решения.
Он принял это решение.
Письмо, отправленное им на рассвете обоим Блитингам было кратким. В ясных и точных выражениях граф Фейф писал, что в силу того, что стало ему известно о материальных намерениях Блитинга-отца, и наклонностях Блитинга-сына, он не считает отдавать свою дочь и наследницу подобным людям, и поскольку договор был заключен в результате низкого обмана - то считает себя свободным от этого договора, и запрещает впредь кому-либо из Блитингов, либо их посланцев, появляться в пределах Фейфа, письменно или устно искать сношений с Элис, а в случае нарушения этого запрета оставляет за собой право наказать незваного визитера, не считая того защищенным святыми законами гостеприимства.
Реакция после этого письма была сокрушительной. Как будто вскрыл давно зревший, глубокий нарыв - причинявший постоянную боль и беспокойство, но незаметный снаружи - боль и сокрушительная слабость, заставляла дрожать руки, и метаться по кабинету в странной уверенности, что если сядет - то может больше и не встать.
Привычные звуки просыпающегося замка, перекличка прислуги далеко внизу, стук телег по массивным плитам двора, цокот подков лошадей, выводимых на утреннюю проездку. Краткий визит служанки.
Время застыло в ожидании. Сейчас она войдет. Сейчас войдет...
Алинор прервал свое лихорадочное хождение взад-вперед, прижался лбом к холодной каменной стене, в попытке прояснить мысли. Дверь за спиной открылась, он обернулся, и остановился, выдохнув, и уронив руки.
Девочка моя...
Какая же она была красивая, как светилась изнутри, словно озаренная каким-то внутренним светом, светились не только ее сияющие счастьем глаза, казалось сама она, вся ее фигурка излучает какой-то невидимый но ясно ощутимый свет.
Счастье. Это называется счастье.
И запоздалой, но неизбежной мыслью ударило в сердце обреченное сознание того, какой удар ему придется сейчас ей нанести.
Не сейчас. Еще мгновение, о боги, еще одно! - едва не взмолился он, молча раскрывая дочери объятия, привлекая ее к себе, прижимая к груди и зарывшись лицом в пахнущую вереском медь волос, не в силах выговорить ни слова, сознательно оттягивая миг, когда сказанные им слова обрежут ее счастье точно серпом.
Еще одно мгновение... Сейчас я все ей скажу. Пусть еще мгновение побудет счастливой.

Отредактировано Aedd Wallingford (2016-06-03 02:40:36)

От имени Алика Алинор, графа Фейфа.

Граф вздрогнул от этого вопроса, от неподдельной заботы, звучавшей в нем. Вздрогнул, как от удара хлыстом, который побуждает даже заморенную лошадь взбодриться, и сделать несколько таких нужных последних шагов, прежде чем упасть.
Надо.
- Элис... Мне нужно с тобой поговорить. - не отвечая на ее вопрос он выпустил ее плечи, и как-то невнятно махнул рукой в сторону кресла, но она, глядевшая на него со все возрастающей тревогой в глазах, явно не собиралась садиться.
Ну что ж. Рубить - так одним махом. Нет смысла затягивать эту пытку для них обоих.
Он заложил руки за спину, призывая на помощь всю свою выдержку, глубоко вздохнул, и выговорил - сухо и размеренно.
- Тебе не придется мучиться с выбором. По крайней мере пока. Я только что написал Блитингу о том, что разрываю вашу помолвку.

От имени Алика Алинор, графа Фейфа.

Алинор на мгновение прикусил губы. Но отступать было некуда, и хуже того - нельзя.
- Я не стал бы шутить столь серьезными вещами, Элис. - произнес он спокойно и серьезно. - Я разорвал вашу помолвку. Жених оказался... ненадежен.
Да уж. Ненадежен - это самое мягкое определение, которое он смог подобрать. Ладно бы за Блитингом водились только пьянки и похождения по борделям - трудно ожидать от мужчины в возрасте за тридцать, чтобы он при королевском дворе в Рейгеде жил целомудренно как друид. Но множество обольщенных и обманутых девиц, имена которых раскопали его люди, репутация, которой Эрван обзавелся в столице, его страсть к молоденьким лакеям, мужеложство, скандальные обстоятельства его ухода со службы, о которых при сватовстве лорд Зетан благоразумно умолчал, связь с женой собственного брата, брошенный бастард, да и планы самого лорда по фактическому захвату наследства невесты, ложь вскрывшаяся благодаря дотошности верного Кайда, ложь о статусе "законного наследника", да и многие другие... Когда Алинор слушал своих гонцов, у него было ощущение, что он попал в липкое нутро зловонного, холодного болота, и при мысли о том, что он позволит утопить в этом болоте свою любимицу вызвала в нем такую ярость, которой он, человек спокойный и не склонный к агрессии, в себе и не подозревал.

Отредактировано Aedd Wallingford (2016-06-03 10:25:26)

От имени Алика Алинор, графа Фейфа.

"Я люблю его... зачем вы так со мной". Он должен был ожидать этих слов, да и ожидал. И считал, что готов к ним. Но разве можно быть к такому готовым...
Это было мучительно. Мучительно, жестоко, самому, собственными руками дробить в пыль, в мелкие осколки ее сияющую мечту о счастье, ее первую, любовь, ее веру в то что мир добр а боги великодушны.
Самому!
Алинор сжал кулаки, вгоняя ногти в ладони, подавляя в себе желание схватить ее в охапку, упасть к ее ногам, просить прощения за то, что вынужден был сделать, объяснять, объяснять сколько хватит слов и дыхания.
И не мог.
Слова точно прилипали к языку, все тело сковало как каменными путами, в чудовищном усилии удержаться, и выдержать до конца эту пытку которую вынужден ей причинять.
- Дитя мое... Я не требую, чтобы ты поняла - ты слишком юна и неопытна. Я делаю то, что вынужден, и делаю ради твоего блага. Повторяю, Эрван Блитинг не станет твоим мужем. Он недостоин тебя.

Отредактировано Aedd Wallingford (2016-06-03 10:52:47)

От имени Алика Алинор, графа Фейфа.

Мир перевернулся.
Алинор слушал эту бурю ни слова не говоря, но хотя его бросало то в жар то в холод, с каменным лицом, с горящими глазами, но это надо было остановить. Убедить, преодолеть, заставить понять! Это говорила не она! Не его девочка! Это говорило в ней то, посеянное этим мерзавцем, чего нельзя было допустить, никак нельзя...
- Элис! - крикнул он ей вслед, но увидел лишь взметнувшийся подол, услышал убегающие шаги...
Нет...
- Элис!!! - он рванулся за ней, наплевав и на достоинство, и на престиж, и на впечатление которое произведет на слуг, если они вдруг увидят его, на все, кроме этой стремительно удаляющейся фигурки. - Элис, стой!
Она не слышала. Влетела к себе в комнату, с грохотом стукнула захлопывающаяся дверь чуть ли не перед самым его носом...
Граф, не останавливаясь, с разбега ударил в дверь плечом, не давая ей времени задвинуть засов и запереться.
Тяжелая дверь распахнулась, он влетел в комнату, словно ураган, снедаемый невероятным, диким страхом, что за это мгновение, что она скрылась с глаз - что-то случится, что она вдруг исчезнет, что он ее тут не увидит.
Но она была тут, отступившая от двери, изо всех сил сдерживающая рыдания, глядящая на него с вызовом.
- Элис послушай... - он попытался совладать с голосом, говорить как можно мягче, пробиться через эту внезапно выросшую стену, и не зная какие слова для этого подобрать. - Послушай меня... Так нельзя. Ты не глупа, ты просто слишком юна и наивна, ты совсем не знаешь ни жизни ни мужчин, этот человек... он не тот кто тебе нужен, не тот с кем ты будешь счастлива, он не любит, не любил, не будет любить тебя, слышишь!?
Он шагнул вперед, и приобнял ее за плечи, стараясь заглянуть ей в глаза, словно бы надеялся одним взглядом пробиться через все упоение девичьей любви, впервые в жизни вкусившей опьяняющее воздействие мужского внимания, любовных клятв и ласк.  Куда там...

Отредактировано Aedd Wallingford (2016-06-03 11:44:05)

От имени Алика Алинор, графа Фейфа.

Алинор многое мог стерпеть от дочери, но эти слова... Он побелел как мертвец, его глаза зажглись зеленым огнем, он шагнул к ней, ступая прямо по рассыпавшимся осколкам, которые жалобно захрустели под его сапогами, отмахнулся от ее обвиняющего пальца, как от надоедливой мошки, схватил за плечи и встряхнул, что было сил.
- Не смей! - прохрипел он, склоняясь к самому ее лицу, к этим глазам, ставшим такими чужими. - Не смей упоминать о матери, слышишь! Ты понятия не имеешь о моих чувствах, и да не приведут боги тебе когда-нибудь пережить хоть половину моего! - он снова встряхнул ее, но уже слабее. Он, никогда в жизни не поднимавший на нее руку!
- Приди в себя. Я пытаюсь защитить тебя!!! Ты моя дочь, я люблю тебя, я жизнь готов отдать, чтобы ты была счастлива! Но этот тип - не тот кто тебе нужен! Он обманывает тебя, обманывал меня, этот человек искалечил бы тебе жизнь, я не позволю этого, слышишь?! Не позволю, даже если для этого придется запереть тебя в комнате, а ему свернуть шею, где бы он ни находился! Ты не выйдешь за него пока я жив, слышишь!

Отредактировано Aedd Wallingford (2016-06-03 12:26:16)

От имени Алика Алинор, графа Фейфа.

Алинор уронил руки, глядя на нее так, словно у него вырывали душу из тела. Она...  Его дочка... его свет, его радость, его жизнь.. Она! Говорила сейчас такое, чего он не ожидал от нее услышать даже в самом кошмарном сне. И сам причинял ей боль, не в запале, не от обиды, как она, а намеренно, целенаправленно, стараясь уничтожить, вырвать с корнем ростки этой обреченной любви, которая так глубоко пустила корни в ее сердце. Да, жестоко, но это было нужно. Для ее же блага.
Но как же больно...
Как же больно, о боги...
Сколько он не убеждал себя, что ее слова - всего лишь дань обиды и горечи, что они идут не от сердца а от осколков вдребезги разбитой им мечты, сколько ни старался не слышать их - но не мог, и словно капли кипящего масла на обнаженную кожу, каждое ее слово капало ему на сердце, оставляя там жгучий след. Одно, другое, и чем дальше - чем больнее и глубже...
Терпи. Молчи. Перетерпи это, пережди, эта буря пройдет, она все поймет, поймет рано или поздно... - отчаянный вопль остатков рассудка заглушил такой обрушившийся на него водопад горечи, что он ощущал, что захлебывается в ней, захлебывается и тонет, как в бушующем море...
- Я всю жизнь берег и лелеял тебя. - прохрипел граф, с трудом выговаривая слова. Горло его сжималось так, что голос, изменился до неузнаваемости.. - Я люблю тебя, родная. Люблю как никого на свете. Я не представлял как буду жить без тебя, но готов был тебя отпустить, веря, что он сделает тебя счастливой. Но он не сделает. Он разобьет твое сердце как вот эти безделушки. - он отбросил носком сапога крупный изогнутый осколок, пролетевший по полу, и стукнувшийся об ножку кровати.. - Я не позволю тебе сбежать. Не позволю загубить свою жизнь. Мне не нужно твое прощение. Можешь ненавидеть меня, если хочешь. Но я посмею. И запереть тебя, и приставить к тебе охрану, если нужно, и приказать пристрелить этого подонка, если он приблизится к замку на расстояние полета стрелы. Еще как посмею. Ты не станешь его женой, Элис Алинор. Никогда, пока я жив.
И он направился к двери, не глядя больше на дочь, переступая по жалобно хрустевшим осколкам

Отредактировано Aedd Wallingford (2016-06-03 13:11:25)

От имени Алика Алинор, графа Фейфа.

Алинор вздрогнул, и остановился, когда услышал за спиной звон, обернулся, и второй горшочек, разбившись у самых его ног, разлетелся осколками, обрызгал жирными белыми пятнами его сапоги. В воздухе запахло ромашкой.
Словно не веря своим глазам он медленно поднял взгляд на дочь.
- Почему под ноги? - с трудом выговорил он едва слышно - Почему не в лицо? Давай... не стесняйся...
Она уже не слушала. Пронеслась мимо, он качнулся вперед, пытаясь остановить ее, но девушка увернулась, и унеслась, словно влекомая ураганом.
О, боги, нет...
- Элис! - он рванулся за ней, выбежал из комнаты, увидел, как мелькнуло в лестничном колодце ее платье.
О, боги нельзя, нельзя ее отпускать в таком состоянии, мало ли что....
- ЭЛИС!!! - его крик пронесся по коридору, отразился от каменных сводов многократным эхом, зазвенел под аркой лестницы,
Коридор, лицо ошалевшей Инэн оглядывающейся на лестницу, куда только что пронеслась старшая дочь. .
- Инэн, догони ее! Элис, ЭЛИС!!!!!!! - крикнул граф кидаясь следом, но внезапно пошатнулся, и, судорожно схватившись за сердце, тяжело привалился плечом к стене. В глазах у него потемнело, и тяжелая, жгучая, давящая боль полыхнула в груди, сдавливая сердце, наливая самый центр его существа распирающим огнем, заныла и плетью повисла левая рука, точно заливаемая расплавленным свинцом - горячей, неподъемной тяжестью.
Он попытался сделать вдох, не чувствуя воздуха вокруг, откинул голову бессознательно пытаясь облегчить дыхание, медленно сполз на одно колено все еще приваливаясь к стене, чтобы не упасть ничком.
Боль разгоралась, давила, мешала дышать, заполнила все тело странной слабостью, точно из ног и рук вынули все кости. По побледневшему лбу и вискам хлынул холодный пот.
О боги.... я умираю.... - пронеслось в замутившихся мыслях, не вызвав этим ни страха ни облегчения, вообще было не до мыслей в мучительных попытках заставить сдавливаемую болью грудь расправиться и сделать еще вдох...- не до любых мыслей кроме одной - догнать ее, найти... при мысли о том, что девочка в отчаянии может причинить себе вред, всколыхнувшаяся сильнее боль пробила его от  грудины до позвоночника точно оголовье горящего копья.
- Милорд? - окликнул откуда-то позади изумленный голос.
- Милорд, вам плохо? - отозвался спереди еще один, перешедший в истошный вопль - О боги! На помощь! Сюда, быстрее!
Чьи-то руки схватили за плечи, мелькнуло перед глазами лицо служанки, потом лакея....
- Все... хорошо.... это ничего... - едва слышно прохрипел Алинор, пытаясь отвести от себя их руки - Элис.. найдите Элис...
- Что?
- Он говорит про леди Элис...
- Милорд вам надо лечь...
- Друида, друида позовите...
- Проклятье... - шептал граф, едва дыша, чувствуя как боль разрастается все сильнее, распирая грудь, точно желая разорвать ее в клочья, в отчаянии от того, что его не слышат, отвлекаются на такую ерунду, тогда как надо немедленно бежать за ней.. догнать ...вернуть... - Элис....
Чья-то тень заслонила скудный свет осеннего утра, перед глазами возникло лицо Кайда. Хвала богам. Хоть один человек на которого можно положиться.
- Граф...
- Кайд - Алинор шептал едва слышно, казалось, одними лишь губами набирая воздух - Элис... Найди ее. Где бы ни была. Найди. Верни. Всех забери... пусть ищут... ее... надо... найти... сейчас же...
Вот когда впору было возблагодарить богов за то, что существует Кайд. Рослый охранник, один из той четверки - подхватил графа под руку, перебросил ее через свое плечо, обвил его рукой за пояс, и с усилием выпрямился, поднимая своего патрона на ноги.
- А ну пошли отсюда все! - рявкнул он на сбежавшуюся прислугу так, что они попятились. - Вон! Сказано вам - отыщите леди Элис! Чего встали! Головы всем поотшибаю, дубье, а ну за дело!
Слуг как ветром сдуло, кинулись во все стороны, по лестницам, по коридорам.
- Все, они ушли. Милорд, что с вами?
- Сердце... - одними губами прошептал Алинор, сам не зная, как удерживается на ногах, которых не чувствовал, ощущая лишь крепкую хватку поддерживавшего его стражника - Это.. Это ничего.. Кайд.. Элис...
- Да никуда не денется она, ваша Элис - в сердцах выругался воин, позабыв о всякой вежливости. Помертвевшее лицо графа напугало его больше чем эта непонятная мания с которой он твердил имя дочери - Не иголка в стоге сена, найдется, куда она денется-то?!
Может он и не рискнул бы так высказаться в иное время, но сейчас Алинор даже дышал с таким трудом, что явно не мог возмутиться. Да кроме того, старому другу, а Кайд был скорее другом чем просто охранником - многое прощалось, потому что за грубоватым нравом скрывалась истинная преданность. Скорее таща графа на себе, нежели ведя, он дотащил его до кабинета, до которого, по счастью, было недалеко, пинком распахнул дверь, усадил патрона в кресло и рывком распахнул оба окна. Холодный осенний воздух враз заполнил комнату, засвистел под потолком, растрепал волосы обоим.
Алинор откинул голову на высокую резную спинку, и закрыл глаза. Левая рука, налитая горячей, неподъемной тяжестью соскользнула с подлокотника и повисла как плеть. Пальцы правой впились в грудь, словно желая вырвать этот горячий, распирающий, пульсирующий сгусток, боль от которого расползалась по груди, по спине, сидела как ножом под лопаткой, отдаваясь даже под вздохом на каждый удар. Его губы шевелились, но Кайд не слушал - не имея времени, он рывком распахнул камзол на графе, срывая крючки вместе с кусками ткани, обеими руками дернул ворот рубашки, разрывая завязки, чтобы облегчить ему дыхание, и принявшись шарить по кабинету в поисках кувшина с водой сыпал заковыристой бранью.
Мгновения... еще... еще...
Волнами боль и удушье... еще и еще, и казалось прошла вечность, хотя прошло не более пятнадцати минут. Удушающая, жгучая боль стала постепенно стихать, иногда накатывая, хоть уже много слабее, и вновь отпуская, как море, не сразу успокаивающееся после шторма.
Граф открыл глаза, медленно перевел дыхание. Волосы на лбу и висках были влажными, врывавшийся в комнату вертер холодил лоб и виски, мокрые от холодного пота. Странная чужая тяжесть в груди, отливающая в левую руку, еще напоминала о себе, но дыхание вновь стало свободным, и та страшная боль, от которой казалось вот-вот сгорит и разорвется сердце - отпустила его, наконец.
Кайд сидел рядом на корточках, вглядываясь в его лицо. Зная Алинора с детских лет, он не нуждался в словах, чтобы увидеть, что тому уже лучше.
- Вам надо показаться друиду, милорд - негромко, но настойчиво произнес он.
- Мне надо найти мою дочь. - тихо ответил граф, все еще не находя в себе сил сразу подняться. с кресла. Слабость была сокрушительной, хоть, он это чувствовал, должна была скоро пройти. - Кайд.. Во имя всех богов. Собери слуг, охранников. Прочешите все... Пустоши.. замок... сад... пошли кого-нибудь на плоскогорье... Ее надо найти.
- Да далась она вам! - воскликнул обычно невозмутимый охранник - Куда она денется-то!
- Ей плохо. Она может... кто знает что она может сделать в таком состоянии. Верни ее, Кайд...
- Хорошо, хорошо! - с чутьем старого друга, Кайд понял, что сейчас лучше не спорить, и лучшим лекарством для графа, будет - выполнить его просьбу. А то с того бы сталось  самому спуститься вниз и пуститься на поиски. - Только вы оставайтесь здесь, слышите?
Алинор лишь устало опустил веки. Но он знал, что если Элис не найдут сразу же, то едва только отпустит эта липкая слабость и остатки саднящей тяжести в сердце - он спустится вниз сам, и тоже сядет на коня, чтобы объездить пустоши.
- Найди ее.. Найди Элис...

От имени Алика Алинор, графа Фейфа.

- Она нашлась, милорд, - отчитался Кайд, входя в кабинет.
Граф, сидевший в своем высоком кресле, переставленном поближе к распахнутому окну, не повернул головы, и лишь тяжело кивнул. Его левая рука, бессильно свисающая с кресла была обнажена до плеча и перевязана выше локтя. Стоявший на полу возле кресла медный тазик для бритья был до половины заполнен кровью. Верный охранник заметил, что граф по-прежнему прижимает руку к груди, и бросил вопросительный взгляд на седого друида Галвина, стоявшего у стола, и с сосредоточенным видом покачивающего стеклянный фиал с кровью, над пламенем свечи. Тот, поймав этот взгляд, молча покачал головой, и Кайд нахмурился.
- Как она? - тихий голос Алинора прервал этот молчаливый диалог взглядов, и Кайд вздрогнув, подошел поближе.
- Цела и невредима, граф, только расцарапалась немного об розовые кусты. Не девчонка а эльф лесной, забралась в самую гущу и заснула, пока мы с ног сбивались, ища ее. - ворчливые нотки в его голосе вызвали на бледных губах отца улыбку. Кайд нахмурился. - Вы бы построже с ней, милорд! Разбаловали девчонку-то, вон чего творит.
- Она не хотела возвращаться, да?
- Мало что не царапалась - буркнул охранник. - Думал кусаться начнет.  Вот что значит, не пороли девку в детстве. Сейчас сидит в своей комнате, под охраной Бринна и Родри, и дуется на весь свет.
Алинор поднял глаза на друга, но был слишком измучен после приступа и кровопускания, которое осторожный друид проделал в чрезмерно большом объеме, чтобы попытаться выговаривать что-либо. Кроме того, он слишком хорошо знал Кайда. Бывший товарищ его детских игр, ставший позже бессменным спутником и охранником, знал его детей с самого рождения, случалось, качал их на коленях, и седлал для Элис ее первого пони.  Он мог бушевать и грозить, браниться на все корки и ворчать, но скорее дал бы себя убить, чем позволил упасть хоть одному волоску на ее голове. Просто потому что знал, что Элис - любимица графа, которого Кайд почитал и за хозяина и за брата одновременно.
- Милорд, примите настойку. - подошел Галвин с кубком.
- Что там? - Кайд подозрительно принюхался.
- Настойка боярышника, топяной сушеницы, листьев малины...
- Оставьте, Галвин,  - устало остановил его граф, протягивая перевязанную руку за кубком. - Незачем обычному  человеку соваться в вашу кухню. Иначе он начнет расспрашивать - где вы взяли листья малины в ноябре, и засыплет вас вопросами, от которых вы не отделаете.
Он сделал глоток, выдохнул, морщась от крепкого, терпкого вкуса, и выпил залпом, чтобы не затягивать сомнительное удовольствие.
- Благодарю. - он вернул кубок друиду. - А теперь, будьте добры, оставьте нас.
Седовласый друид вышел, унося с собой фиал со спекшейся кровью, а Кайд, проигнорировав жест, приглашающий его сесть - устроился сбоку от Алинора, на подоконнике второго окна. Граф явно хотел поговорить наедине, и он терпеливо ждал, но ждать пришлось довольно долго. Казалось, тот забыл о присутствии охранника, на которого смотрел лишь мгновение назад, и молчал, устремив взгляд в темноту за распахнутым окном.  Страж терпеливо ждал.
- Что станет с моими дочерьми после моей смерти, Кайд? - неожиданно нарушил молчание Алинор. - За Инэн я не очень беспокоюсь. Она обеими ногами стоит на земле. А Элис... Что станет с ней?
Воин поежился.
- Милорд, негоже говорить о таком на ночь глядя. Что ж вы, здоровый, сильный человек о смерти вдруг задумались.
- Не впервые задумываюсь, друг мой. - тихо отозвался граф, все так же глядя в темноту за окном. - А сегодня - впервые ощутил, что мой час ближе чем кажется. Что станет с Элис, если я не успею выдать ее замуж.
В его голосе звучала такая спокойная обреченность, что у верного друга пробежал озноб по спине, хотя воин не был склонен к высоким раздумьям. Понятие долга у него было простое, да и жизнь его была проста, и понятна.
- Я позабочусь о ней. - неожиданно сказал он твердо. - Вы ведь это хотите услышать, милорд?
Алинор вздрогнул, и впервые за все время с тех пор как страж вошел в комнату - оторвал взгляд от пропасти за окном, и посмотрел ему в глаза.
- Да, мой друг. Мой единственный настоящий друг, ибо других у меня нет. Именно это я и хотел услышать.
Кайд выдвинул меч из ножен на полторы пяди, и сжал руку на его клинке под эфесом, а потом поднял вверх, демонстрируя две алые полоски, прочерченные режущими гранями клинка на широкой, омозоленной долгой привычкой к оружию ладони.
- Клянусь, милорд.  - произнес он, сжимая руку в кулак - Если, да не допустят этого боги, вы покинете этот мир раньше меня, я останусь, чтобы заботиться о вашей дочери, по мере моих сил. Хотя долг велел бы мне следовать за вами.
Алинор медленно выдохнул, и протянул ему руку. Слова были не нужны.