Подготовка к празднованию юбилея присоединения Клайда закончилась, и наступили долгожданные дни самого праздника. У королевы Ренаты хлопот прибавилось, и фрейлины то и дело получали всевозможные поручения.  Потому Элейн и ценила подобные минутки отдыха, когда никуда не следовало спешить, тем паче нынче речь шла об излюбленном ею занятии – вышивании. Было 10 часов утра. Солнце стояло уже достаточно высоко, беспрепятственно проникая в комнаты через открытые окна, отчего в  покоях становилось еще уютнее.
Девушка самозабвенно предавалась любимому делу. Под ее умелыми пальцами на полотне оживали чудесные цветы из шелковых нитей. Элейн во всем процессе создания вышивки любила момент начала, когда по первым стежкам никто, кроме нее самой, и не разобрал бы, что в итоге должно получиться, а еще самые последние мгновения, когда до завершения оставались считанные стежки, а рукам не терпелось взяться за создание чего-то нового.  А еще именно во время вышивки моно было спокойно, не привлекая к себе излишнего внимания, предаваться собственным мыслям, уединиться, при этом оставаясь на виду.

Появление королевы все же оказалось для девушки неожиданностью, ее практически застали врасплох. Она поспешно встала и присела в почтительном реверансе. Откровенно говоря, Элейн казалось, что именно в дни празднеств Ее Величество станет использовать свободные от дел минуты на отдых. Едва заметные нотки не то неудовольствия, не то разочарования, проскользнувшие в вопросе королевы Ренаты, словно подтверждали предположения юной герцогини. Девушка с тревогой взглянула на Ее Величество. Но в остальном вдовствующая  королева обращалась к фрейлине, как и всегда, и Элейн успокоилась.
- О да, Ваше Величество, этому наряду суждено пополнить собой мое приданное. Я, как и все девушки моего возраста, мечтаю выйти замуж.
Замуж… Конечно, она желала стать женой, матерью, хранительницей домашнего очага – ее с детства готовили к этой роли. Но все-таки Данолли где-то в глубине души чуточку страшилась замужества, поскольку на сей момент оно представлялось ей каким-то туманным, неопределенным. Тем паче, что какого-то конкретного претендента на роль супруга сейчас не было.
- Это будут цветы. Весенние цветы.

Меньше всего Элейн желала встревожить своим поведением королеву, которую уважала и почитала больше всех на свете. Привитые с детства хорошие манеры сегодня не помогли. Девушка какое-то время молчала, но бесконечно это длиться не могло. Она собралась с духом и ответила:
- Ваше Величество, прошу меня извинить, если мое поведение хоть на мгновение заставило Вас обеспокоиться!  Мне, право, очень неловко. Здесь, в замке, я нахожусь под Вашим покровительством и защитой. У меня не может случиться ни какой тревоги, - Элейн старалась быть убедительной. В первую очередь, для себя. – Ваше Величество, в противном случае я непременно пришла бы к Вам за помощью!
Герцогиня не привыкла жаловаться королеве Ренате. От нее та никогда не слышала о мелких стычках с фрейлинами, неудачах в обучении и прочих ничего не значивших проблемах. А от серьезных Данолли неусыпно оберегали.
- О, вышивка - лишь часть моего приданного. Мне хочется быть самой красивой, искусной  невестой во всей Камбрии.  А о гербе я  вовсе не задумывалась, но Вы, как всегда правы, для него следует оставить место, дабы добавить, когда придет время. Цветы довольны нежные и должны гармонировать с любым гербом.
Фрейлина чувствовала, что несколько разоткровенничалась со своей королевой. Впрочем, ее собеседница именно этого и добивалась.
-Вы правы, мне следует уделять вашему вопросу больше времени. Обещаю сразу после празднеств заняться вашим замужеством.
О замужестве всерьез с юной герцогиней ранее не разговаривали, сама девушка тему будущего супруга не поднимала. Судьба ее бывшего жениха стала для нее уроком: герцогиня Бринмор должна составить партию лишь тому, кто будет угоден короне, а потому не стоило выказывать интерес к кому бы то ни было, ведь ей не хотелось новых казней, в которых она вновь будет повинна. Еще до девушки, конечно же, доходили слухи о намерении поженить их с принцем Глостером, которые все же оставались на уровне слухов. 
- Моим замужеством? – глухо переспросила Элейн, чуть побледнев. – Уже? Так скоро? Мне придется покинуть замок, Вас…
Решение вдовствующей королевы обескуражило, даже напугало. Одно дело - говорить о будущем супруге, как о чем-то далеком, усмехаться очередным слухам, совсем другое – знать, что твоим будущим займутся вплотную. А ее мечта, несбыточная, ведомая только ей, исчезнет, словно сон.

Королева говорила так искренне, так доброжелательно, наверное, так смогла бы говорить с ней только родная мать или почти так. У Элейн чуть задрожали от волнения руки, благо она продолжала теребить тонкими пальцами свое рукоделие, отчего ей удалось скрыть сей факт от королевы Ренаты. 
– Я уникальная? – голос предательски дрогнул не то от удивления, не то от удовольствия от услышанного. – Ваше Величество, я обычная девушка. Я понимаю, что Вы ожидаете от меня много. Я готова на все. Только я пока плохо понимаю, чем могу принести пользу Вам, королю. О, как я желаю быть Вам полезной! Вы столько для меня сделали!
Королева-мать потрепала ее по щеке, на глазах Элейн же неожиданно блеснули слезы. Девушка, потерявшая всех своих родных, была так благосклонно принята королевской семьей, обласкана самой королевой, с принцессой Маргарет они были почти что сестры. Чем взрослее становилась герцогиня, тем увереннее желала по мере сил и возможностей отплатить добром за полученное добро. Правда, девушка не задумывалась, как претворить в жизнь свое желание и чем ради этого ей придется пожертвовать. Впрочем, случалось, что благородные порывы отступали на второй план. Тогда Элейн казалось, что судьба ее не так уж безоблачная, а ею самой легко пожертвуют ради интересов государства.
- Да, Ваше Величество, трудности, которые нынче испытывает Бринмор, не могут не причинять мне боль. Если бы жив был мой отец, я верю, он сумел бы защитить свои земли. Я каждый день молю Бога не оставлять своей милостью герцогство. Я уповаю лишь на Бога и на корону - вы не дадите погибнуть моему региону.
Герцогиня хотела прибавить, что не так давно королевские войска уже вмешивались, подавляя восстание, но вовремя себя сдержала: ее слова могли истолковать как укор. Девушка проследила за взглядом королевы Ренаты. К чему относилось ее высказывание о призрачном мире, она не поняла, но вежливо кивнула в ответ. Большего от фрейлины не требовали, королева вновь присела подле воспитанницы.
- Сундук? Сундук мы сыщем, - Элей улыбнулась. – Меня пугает все неизведанное, все новое. Я же всегда была трусихой. Я просто боюсь.

Королева Рената прижала фрейлину к себе. Подобные проявления чувств по отношению к себе Элейн видела нечасто. Вернее, со времени взросления, а уж тем паче с начала службы у королевы. Ее Величества все же старалась не выделять свою воспитанницу среди других фрейлин, то ли дело в детстве. Малышке Элейн нежности и внимания доставалось чуть меньше, чем самой принцессе Маргарет. Не смотря на величающую занятость делами государства после смерти короля Арго, королева-мать старалась выкраивать минутки, дабы уделить их своим детям.
- Благодарю! – прошептала юная герцогиня, еще теснее прижимаясь к своей королеве.
От искренних заверений Ее Величества в помощи на душе стало теплее и спокойнее. Конечно же, тревоги от предстоящего в ближайшем или не слишком будущем замужестве совсем не исчезли, но свои леденящие сердце и душу когти разжали.
С самого раннего детства леди Данолли не просто опасалась, а попросту боялась всего нового, неизвестного. Наверное, это было связано с переездом в пятилетнем возрасте из родного дома в далекий королевский замок в самой столице, сопряженным с вечной разлукой с родителями. Элейн взрослела, первые годы жизни стирались из памяти, как и боль от потери родных. Но жизнь в Рейгеде ограничивалась замком, покоями королевы и принцессы Маргарет. Но и такое течение жизни девушку вполне устраивало, к переменам она стремилась не слишком,  а если они были неизбежны, предпочитала, чтобы все происходило по мере возможности постепенно.
Объятия прервала еще одна заглянувшая в комнату фрейлина. Герцогиня Бринмор знала, что при дворе далеко не все ее любят, а некоторые откровенно завидуют и при этом не упустят случая уж если не подставить ей подножку, то помочь упасть еще ниже, соверши она оплошность. Но нынче ей до остальных фрейлин не было никакого дела.
- Я верю Вам, верю всегда и во всем! Ничто не может поколебать во мне эту веру! – пылко заверила фрейлина свою госпожу. – Вы всегда желали мне добра. Вы можете не сомневаться, Ваше Величество,  я не позволю ни своему будущему супругу, ни детям усомнится в короле или короне. О, они будут самыми преданными слугами нашего великого государства, я верю, они совершат немало ради его блага и процветания. Я и близко не подпущу к моей семье и злых языков, и уж тем паче врагов. Женщина является хранительницей домашнего очага, и оберегать семью верноподданных правящей династии от влияния врагов государства входит в обязанности жены и матери.
Вдовствующая королева-мать вновь подошла к окну. Элейн тоже поднялась. Спокойное, безмятежное утро подходило к концу. День обещал стать жарким и прогнать бесследно ласковую утреннюю прохладу.
- На ярмарку съехались торговцы со всей Камбрии. Сундук не замедлит найтись,- улыбнулась девушка. – Под стать мне.
Элейн и вправду решила выбрать самый красивый на всей ярмарке сундук, в который уложит свое приданное. Что ж первый шаг к замужеству будет сделан…
- Мне с Вами хорошо, но я жалею, что со мной нет моих родителей, они не видят, как я взрослею, не устраивают мою судьбу. Но кто мы, что бы спорить с волей Господа? Коли он забрал их, так нужно было, я не смею роптать, - грустно произнесла леди Элейн. – Я молю его лишь о том, чтобы более он не подвергал меня таким тяжелым испытаниям.
Девушка побледнела от нахлынувшей на нее боли от давней утраты, но быстро справилась с собой.
- Нет, я не помню Богов, которых почитали мои родители. Это было так давно. Я верую только в нашего Господа. Но знаю, что нашу религию мало кто принимает, она почти нигде не распространена. Меня печалит это, но уверена, пройдут года и все изменится.

Элейн с благоговением смотрела на свою королеву. Для нее навсегда переплелись два чувства, теперь уже не существующие одно от другого, одно вытекало из другого: боль от потери родителей и бесконечная благодарность и любовь к королеве-матери, заменившей ей и отца, и мать и все эти годы окружавшей девушку своей заботой и опекой. 
- Ваше Величество, - с волнением произнесла фрейлина, - Вы всегда были так добры ко мне! Уверяю, большего для меня не смогли сделать и родители, и мой долг отплатить Вам за Вашу милость своей верной службой, в чем бы она не состояла!
Элейн в каждой вечерней молитве просила Бога дать ей возможность делом доказать короне свою верность. Просила и боялась: под силу ли ей окажется такое дело, и на что ей придется пойти ради его выполнения. Где-то в глубине душе она боялась не выстоять, ведь так легко поддаться соблазнам, предлагаемым взамен на предательство. Но с другой стороны, ее, не обладающую никакой властью, не знающую никаких важных секретов, вряд ли кто додумается склонять к предательству. Важных персон для подобного и без нее хватало.
Вопрос с замужеством оказался решенным, теперь это был лишь вопрос времени. Девушка догадывалась, что к выбору супруга отнесутся со всем вниманием. Каждую кандидатуру пристально обсмотрят со всех сторон, и уж вряд ли позволят стать ее мужем человеку, потерявшему доверие короны или угрожающему спокойствию Камбрии.
- Клянусь, я не забуду свои слова! – чуть громче произнесла леди Данолли. – А если позабуду, пусть меня постигнет самая страшная кара!
От волнения на глазах юной фрейлины блеснули слезинки, и она поспешно смахнула их рукой. Разговор, казавшийся поначалу легкой беседой за вышиванием, обрел совсем другую направленность, имеющую большое значение и для самой королевы-матери, и для молодой герцогини Бринмор.
- Вы так добры ко мне! - Элейн с благодарностью улыбнулась. – Ваше Величество, я почту за честь выбирать приданое вместе с Вами. Всем известен Ваш безукоризненный вкус. Уверена, выбранным с Вашей помощью приданым позавидует любая невеста Камбрии.
На мгновение девушка замолчала, задумавшись. Она долго размышляла, стоит ли поведать своей госпоже о просьбе незнакомки, переданной ей через Анджули. И вот теперь в ходе слоившейся беседы момент леди Данолли показался наиболее удачным.
- Мне неловко обращаться к Вам с просьбой, Ваше Величество… Но я должна сказать… - Элейн заволновалась. – Мне передали просьбу некой Кейтилин Уотерфорд о встречи. По неизвестной мне причине она считает, что только я ей помогу помочь в разрешении проблем. Каких – мне опять же пока неизвестно. Если эта леди прибудет на пир, я прошу Вашего дозволения переговорить с ней.