Слова о недопустимости происходящего вызвали у герцога тихий гнев, отразившийся во взгляде, но перетекший в невозмутимый смешок. Все эти южные условности казались ему смехотворными. Любая человеческая вольность, включая собственное мнение, пугала их до смерти. Видя в пресмыкательстве слабость, Виллем считал это жалким. Разве для того Элейн так резво высвободилась из его рук, производя впечатление сильного человека, чтобы в следующий момент изобличить собственную слабость в вопиющем отсутствии свободы, выражающемся в невозможности переговорить с лордом, который ещё ни разу ни давал повода усомниться в своей верности короне? Если же леди думала, что мнение придворных о ней важнее мнения герцога соседних земель, то очень ошибалась, проявляя крайнюю недальновидность. Из возможных вариантов Виллем и не знал, какой оказался бы наихудшим.
Сверкнув вечно яростными глазами, герцог тяжело выдохнул. Ради общего блага требовалось проявить снисхождение к юной девушке, чьей мудрости пока хватало лишь на безобидные колкости.
-Прекрасно, что вы знаете цену секретам. - мужчина лукаво улыбнулся, отвечая на язвительный изгиб губ своей пленницы, - Очень прискорбно, что вы не считаете себя достойной моих, но, полагаю, это от скромности. Мой выбор собеседницы и правда не был случайным, но, не волнуйтесь, вы узнаете не больше, чем вам следует знать. - он смело наклонился ближе к Элейн, чтобы приглушённый голос наверняка настиг слушателя,- Я осмотрителен, и умело храню самые страшные тайны.
Гнев постепенно сходил. Не желая стать жертвой собственных предрассудков, Виллем не спешил клеймить леди Данолли нелестными образами, внутренне желая, чтобы их будущий брак не строился на взаимной неприязни.
-Что должно мне помешать говорить о том, что и так всем очевидно? Видят боги, это дошло до такого абсурда, что становится уже смехотворным. - пред глазами герцога возникли образы солдат-простолюдинов, изображающих величественных лордов. Окажись они на этом пиру, сами изумились бы тому, как правдоподобно выглядят их глупые нелепые сценки. Видя, как Элейн озирается на королевский альков, Виллем усмехнулся - Королева - мудрая женщина, и не станет таить на меня обиду за нежелание юлить перед её подданными. Пользы от моей неоспоримой верности короне неоценимо больше. И ничего ужасного от нашей беседы не случится. Пусть кто-то попробует задеть вашу честь, я буду первым, кто поднимет оружие, дабы её отстоять. Боги не допустят лжи, и я буду рад искоренить её, одержав победу в честном поединке.
Глаза цвета стали кровожадно сверкнули при мысли о свершении правосудия лезвием топора.
-Да, мы не были знакомы. Но связь наша крепче, чем вам кажется, милая леди Данолли. Мы - потомки великих лордов севера. Места, где уважают традиции, клятвы, родную кровь. Наши отцы были такими. Сколько бы времени вы не провели на юге, вы не станете дочерью Глостера. Вы - Элейн Данолли, герцогиня Бринмора, дочь Севера. Я это вижу, и видят все остальные. Вам не нужно походить на южан. Как и мне. - во время лиричной части Карлайл многозначительно смотрел на Элейн, всем видом демонстрируя, что слова эти значат намного больше пустого трёпа, из-за отсутствия которого она так сильно переживает. - Не вижу ничего зазорного в своём желании узнать получше человека, с которым нас роднит гораздо большее, чем со многими из присутствующих.
Учтиво дав понять собеседнице, что они продолжают шествие, герцог степенно приосанился.
-Насильно я вас не потащу. Приглашаю пройтись, а там посмотрим. Вдруг, наткнёмся на Её Величество, и она разрешит вам погулять со мной ещё немного. - без лишнего злорадства, но с долей сарказма добавил он.
Отредактировано Виллем Карлайл (2020-10-01 01:30:42)